Жена Его Сиятельства
Шрифт:
– Пятьсот лет назад, миледи, - спокойно ответила Долли, посмотрела на Джулию ничего не выражающим взглядом и спросила: - Так вам нести завтрак?
– Да. Яйцо всмятку, два ломтика бекона, кусочек хлеба и чай, - машинально ответила Джул, пытаясь осознать происходящее.
Создатель! Она оказалась права. Они все мертвые! Совсем-совсем мертвые. Странная прислуга странного замка - нежить. Ох, ну, и дела!
– Подожди, - остановила она идущую к двери служанку.
– А как ты умерла?
– Меня повесили.
Голос
– За что?
– враз пересохшими губами вымолвила Джул.
– За государственную измену.
– А потом?
– Потом подняли и приставили служить роду Эрролов.
Вот так. Приставили. Подняли из могилы и…
– А кем ты была при жизни?
– тихо спросила Джул.
– Как тебя звали?
– Леди Долорес Сэйтон, маркиза Позен. Первый секретарь лорда Ашера Сартони, главы эверейской разведки, - ровно произнесла Долли.
На ее бескровном лице не дрогнул ни один мускул, а прозрачные, светло-серые глаза смотрели совершенно равнодушно. Ужасное зрелище. Ужасное и противоестественное.
Джул почувствовала, как по спине пополз холодок. Она смотрела на безразличную ко всему белокурую женщину и не могла понять, что чувствует. Страх, жалость, неверие, негодование - в душе все смешалось, и лишь многолетняя привычка позволила ей сохранить хоть какое-то подобие хладнокровия.
– В чем именно заключалась измена?
Она взяла себя в руки и постаралась говорить без эмоций.
– Это закрытая информация, - механически ответила служанка.
– Я могу идти за завтраком?
Она не добавила привычное «миледи», и Джул снова вспомнила артейских слуг. Те тоже выглядели странно и редко обращались к ней, как полагается.
– А остальные?..
Она не договорила, выжидающе глядя на Долли.
– В Эверее вся прислуга - бывшие государственные преступники.
Боже! У них тут что, восстание какое-то было? Но в книгах, которые она успела прочитать, ни о чем подобном не писали.
– Что произошло? Переворот? Революция? Что, Долли?- взволнованно спросила она.
– Это закрытая информация, - снова механически повторила горничная.
– Яйцо всмятку, два ломтика бекона, кусочек хлеба и чай, я все правильно запомнила?
– Да, ты все верно запомнила, - тихо сказала Джул.
– Иди.
Она решила не мучить служанку расспросами. Хотя, не сказать, чтобы та явно выказывала недовольство. Но кто знает этих живых мертвецов? Что они чувствуют, и чувствуют ли вообще?
Джулия расстроенно посмотрела на бесшумно закрывшуюся за горничной дверь и покачала головой.
И она еще думала, что судьба обошлась с ней несправедливо? По сравнению с Долли, она просто счастливица!
Интересно, что чувствует Эррол, постоянно общаясь со своими слугами? Эррол…
Джул покраснела.
Ее мысли снова вернулись к дневнику леди Мэри. И к
«Он раздвинул мои ноги и опустился всей тяжестью. Ах, какой он большой и горячий! Он двигался, и я двигалась вместе с ним, и мне было так хорошо! Это длилось долго, гораздо дольше, чем в прошлый раз, и я совсем потеряла счет времени, только внутри все горело и ныло, а потом, он прикусил мое плечо, и я вскрикнула от боли и от наслаждения одновременно!» - вспомнились ей восторженные строки, написанные мелким почерком, со старомодными росчерками и завитушками.
И Джул так явственно представила и широкую спину Эррола - крупную, перевитую бугрящимися мышцами, влажную от пота, - и тонкую фигурку графини, с раскинутыми ногами и бесстыдно обнаженной грудью, и раздающиеся в спальне стоны - задыхающиеся, томные, сладострастные. Джулия ощутила, как внутри, там, где когда-то так умело хозяйничали пальцы графа, стало горячо и странно щекотно. И захотелось ощутить...
Создатель! О чем она думает?!
Джул отбросила дневник на кровать и посмотрела на него с отвращением, как на гремучую змею.
– Ваш завтрак, миледи.
В комнате неслышно появилась Долли. Горничная принялась накрывать на стол, выставляя с подноса горячий чайник, тосты, поджаренный бекон и пашотницу с яйцом.
– Приятного аппетита, миледи, - поправив белоснежную салфетку, бесстрастно пожелала служанка.
– Спасибо, - кивнула Джул, по-прежнему не сводя взгляда с проклятой тетради.
– Вам еще что-нибудь нужно?
Горничная посмотрела на нее безо всякого выражения.
– Нет, можешь идти.
Джулия постаралась улыбнуться, но губы не слушались. Внутри все еще бродило то хмельное, горячее, бесстыдное, что заползло в душу из проклятого дневника.
Ах, как бы ей хотелось стереть из памяти назойливые образы! Но она так явственно видела обнаженного Эдриана, его крепкие руки, красиво очерченные губы, искрящиеся синие глаза… И внутри загоралась странная неприязнь к девушке, которая посмела насладиться всем этим, присвоить, украсть.
Джул сама не поняла, что за звук вырвался из ее груди. То ли вздох, то ли рычание - низкое, сердитое, собственническое.
Нет. Это невозможно!
Просто, наваждение какое-то!
У нее уже голова кругом идет от всего происходящего. Живые мертвецы ходят по замку, а она носится с какой-то мерзкой тетрадкой и страдает от того, что «царственный лев» проводил ночи с Мэри Норрей!
Она взяла дневник и огляделась вокруг. Куда же его спрятать? В шкаф? А вдруг, его там кто-нибудь найдет? А если в туалетный столик? Нет, лучше всего убрать тетрадь под ту половицу, где хранятся взятые ею из дома деньги и драгоценности.