Жена из прошлого
Шрифт:
— Что ты со мной делаешь? Я превратился в ленивого тюленя, — говорит Егор. — Раньше я начинал день с пробежки.
— А теперь с секса, — улыбаюсь я, — согласись, это лучше любых пробежек.
— Это да. И калорий уходит не меньше. Только вставать совсем не хочется.
— Согласна. Мне тоже скоро на работу возвращаться, если, конечно, меня не уволят после такого наглого больничного.
— Пусть только попробуют. Я с ними контракт расторгну! А вообще подумай, нужна ли тебе эта работа?
— А ты что, хочешь превратить меня в домохозяйку? Нет уж. Я не согласна.
— Дело твоё. Я настаивать не буду. Кстати, я тебе уже предлагал пожениться? — У меня пропадает дар речи. Ничего себе переход.
Не дожидаясь ответа, Егор продолжает.
— По твоему лицу вижу, что не предлагал. Ну ладно. Я сделаю это в соответствующей обстановке, с кольцом и цветами. Попозже.
Я отвожу глаза. На них наворачиваются слезы. Это то, о чем я тайно мечтала и боялась. Это сейчас все хорошо и легко. Пока мы встречаемся. А когда начнутся будни, бытовые проблемы?
— Вижу, ты уже задумалась. Рано. До вечера у тебя полно времени!
— До вечера? Ты что?
— У тебя есть сомнения? Я тебя люблю безумно, люблю и твоего сына тоже. Ты знаешь, я тебе скажу сейчас одну вещь. Не знаю, как ты к ней отнесешься, но все же, — взгляд Егора становится грустным, глубоким. Я уже знаю, о ком пойдет речь. — Это касается моей жены. Мы не сразу узнали, что у Алены рак. Сначала узнали о том, что она беременна, — я замираю. О боже! Егор продолжает:
— Мы много лет мечтали о ребенке, я мечтал о мальчике, но у нас не получалось. А тут такое, — он тяжело вздыхает, потом продолжает. — Беременность пришлось прервать. Алене предстояло слишком тяжелое лечение, — он делает паузу. Потом поднимает глаза на меня и смотрит так пронзительно, — я знаю, ты переживаешь из-за того, что напоминаешь мне жену. Мне и самому так вначале показалось. Но сейчас я думаю по-другому. Мне кажется, что это Алена так подсказала мне, указала на мою судьбу. Потому что она хотела, чтобы я отпустил ее, чтобы был счастлив снова. Я больше не вижу вашего сходства, я вообще давно не вспоминал о ней. Все мои мысли теперь занимаешь ты. И Антон. Знаешь, если бы тогда мой ребенок выжил, он сейчас был бы примерно такого же возраста. Поэтому я хочу, чтобы Антон был моим. Я понимаю, что у него есть родной отец, какой бы он ни был. Но я уже люблю твоего сына тоже. Поэтому хочу стать ему родным человеком! Слышишь? Я люблю вас обоих.
Я хочу сказать, что тоже безумно люблю его. Что жизни больше не представляю без него. Только горло перекрывает ком. Слезы поступают к глазам, кажется, я сейчас опять устрою истерику. Поэтому просто прижимаюсь к Егору. Делаю несколько судорожных вздохов, а потом целую его, пытаясь так передать все свои мысли.
После всех утренних признаний я все еще в растрепанных чувствах. Только Егор опаздывает на работу. Поэтому приходится быстро собираться. Мы успеваем выпить кофе и бежим по своим машинам. Выезжаем на дорогу. Мне нужно дотянуть до ближайшей заправки, ведь бак у меня по-прежнему почти пустой. Я живу в новом районе, который расположен на окраине города. Я расслаблено веду машину, скорость небольшая. В зеркале заднего вида вижу машину Егора. Мы проезжаем пустырь. Дорога идет на спуск. Я притормаживаю, но педаль тормоза вдруг проваливается, и машина под гору катится, набирая скорость. Впереди меня автомобиль, на встречке тоже машины, меня охватывает паника. Я пытаюсь выкрутить руль, чтобы объехать по обочине, машину заносит, я слышу свист, шум, уже не понимаю ничего, куда-то лечу, потом удар, еще один, и я проваливаюсь в темноту.
Чувствую боль. Не пойму где. Вообще ничего не пойму. Слышу голос. Он зовет меня. Отчаянно громко. Пытаюсь открыть глаза и не могу. Делаю усилие. С трудом разлепляю веки. Вижу лицо Егора. Он что-то говорит мне. Я не слышу. Мне трудно дышать. Закрываю глаза. В памяти всплывает наше утро. "Я тебя люблю безумно, люблю и твоего сына тоже". А ведь я ему так и не сказала, о своих чувствах. А теперь могу не успеть. Он должен знать. Эта мысль придает мне сил. Я открываю глаза. Егор гладит меня по щеке и целует. У него кровь на лице. Или это моя? Я вздыхаю. Пытаюсь сказать. Но получаются только булькающие звуки. У меня изо рта что-то течет.
— Тише, Ника, тише. Сейчас прибудет помощь. Все будет хорошо, — шепчет Егор. Мне надо сказать, как он не понимает!
Я чувствую слезы. Он вытирает их. По его щекам они тоже текут. Я собираю все силы и выдыхаю:
— Я люблю тебя…
А потом меня накрывает темнота и приходит покой. Я сказала. Пусть знает. Теперь не страшно.
Глава 25
Когда машина Вероники начала вилять по дороге, я даже испугаться не успел. Все произошло так быстро, ужас охватил меня, но я еще ничего
Она снова открывает глаза. Смотрит на меня пронзительно. Как будто прощается. Потом тихо произносит:
— Я люблю тебя…
В этот момент ее глаза закатываются, а у меня все обрывается внутри. Как будто взрыв происходит, ломаются кости, разрываются внутренности. С этого момента я почти ничего не помню. Знаю только, что прижимал ее крепко к груди и рыдал, уткнувшись в окровавленные волосы. Пытался вдохнуть свою жизнь, потому что без нее жить бы смог.
Сейчас я сижу в больнице, не знаю столько времени. Ко мне периодически подходят врачи, многие меня знают, приходил и мой хороший знакомый зав отделением травматологии Иван Борисыч. Когда Антон сломал ногу, я именно его просил о помощи. Мне сделали какой-то укол, наверное, поэтому я впал в такое состояние. В голове главной была лишь одна мысль. Операция. Сейчас идет операция. Сейчас моя любимая женщина снова находится между жизнью и смертью. А я опять ничего не могу сделать. Я так боялся этой боли. Я клялся себе, что не полюблю больше никогда. Мысленно обращаюсь к жене: «Алена, если нашу встречу с Вероникой устроила ты, не забирай ее к себе. Оставь. Мне. Её».
Из этих мыслей меня вырывает Борисыч. Он тяжело садится рядом со мной. Я замираю. Не дышу. Сейчас он объявит приговор. Или подарит надежду, или отправит в бездну боли, откуда не будет возврата. Он говорит только одно слово:
— Жива, — это дарит мне вздох, потом еще один, — надежда есть.
Я боюсь спрашивать дальше. Он молчит, я тоже.
Потом он тяжело опускает руку на мое плечо.
— Остается ждать. Она молодая, сильная. Должна выжить. Держись, Егор. Ты ей очень нужен, — потом наклоняется, чтобы заглянуть мне в глаза, и добавляет, — нам всем ты очень нужен!
Продолжает:
— Она в реанимации. Немного позже пущу тебя к ней, слышишь? Это запрещено, но для тебя будет исключение.
Я киваю, говорить не могу. Надежда есть. Есть. Держусь за эту мысль. Иначе сойду с ума.
Глава 26
В палате пикают приборы. На лице Вероники кислородная маска. Я держу ее за руку. Сжимаю холодные пальцы, пытаясь согреть. Прошло уже два дня с момента аварии. Она без сознания. Но я не теряю надежду. Это все, что у меня есть. Ника знает это. Я уверен. Я разговариваю с ней. Мысленно и вслух.
Мне пришлось сообщить о произошедшем ее родным. Это было еще одно испытание. Ведь это я не уберег ее. Нельзя было позволять ей садиться за эту рухлядь. Мама Вероники приехала вместе с Антоном. Их бы не пустили сюда, но я договорился. Они побыли здесь несколько часов. Сейчас уехали в квартиру Вероники. Антон был очень подавлен. Молчал. Ничего не говорил. Только в глазах я видел страх. Это чувство объединило нас всех.
Врачи не спешили с прогнозами. По словам Борисыча, операция прошла успешно. Внутреннее кровотечение остановлено. Повреждена печень и селезенка, переломы ребер и ключицы. Сильное сотрясение, большая кровопотеря. Что-то еще. Я не запомнил. Я сосредотачиваюсь на одном. Надежда есть. Она не может уйти вот так. Мы еще столько должны успеть, столько попробовать, узнать друг о друге.