Жена изменника

Кент Кэтлин

Бейкер схватился за нижние ванты, чтобы встать, но смог удержаться лишь на четвереньках, когда морская вода ударила в палубу веером закрученных струй. Крысенок нутром почуял, что ждать ему осталось недолго.

Корабль снова начал крениться на правый борт, но на этот раз угол наклона превысил сорок градусов, и судно отклонялось все дальше и дальше от вертикальной оси. Казалось, мачта протыкает волны, которые наваливаются на палубу и бурными потоками льются сквозь ограждение. Крысенок закрыл глаза, ощущая, как, несмотря на крепкий канат, вода с огромной силой тянет его за собой. Наконец корабль начал выравниваться, и, снова открыв глаза, юнга заметил, что

рулевой все так же держится за ручки штурвала. Переведя взгляд на то место у борта, где в последний раз видел Бейкера на четвереньках, он никого там не обнаружил.

Крысенок немного распустил скользящий узел и перебрался на другую сторону палубы, внимательно всматриваясь через ограждение в волны. Когда же выяснилось, что Бейкер умудрился вцепиться в ванты там, где они крепились к наружному корпусу судна, парень оторопел. Страх придал утопающему силы, и Бейкер уже отчаянно карабкался вверх, с ожесточением царапая ногами по задраенным орудийным портам и планширю. Вот он смог закрепиться обеими ногами, потом поскользнулся, но, когда следующая накатившая волна поднесла его ближе к палубе, вновь встал на ноги.

Прижавшись животом к ограждению, Крысенок почувствовал холод врезавшегося в тело металла и вспомнил, что у него за поясом заткнут самодельный ножичек. Им он часто пользовался: острый, изогнутый клинок прекрасно выковыривал старую просмоленную пеньку из щелей дощатой обшивки.

Крысенок заметил, как длинная, тонкая и даже изящная рука Бейкера тянется с той стороны и наконец хватается за ограждение. Недолго думая, он выхватил свой ножичек и изо всех сил полоснул по этой руке, отрезав две фаланги среднего и безымянного пальцев. Пораженный, Бейкер взвыл от боли и рухнул в океан, вновь поднявшийся, чтобы поглотить его.

Прерывисто дыша, Крысенок из осторожности присел за ограждение и почувствовал, что у него закружилась голова от радостной мысли, что теперь пленный мальчик будет спасен. Раз Бейкер погиб, значит, думал он с надеждой, команда поможет ему вытащить паренька из закута и спрятать где-нибудь в укромном местечке в трюме. А он смог бы приносить ему воду и пищу. И работать он стал бы еще больше, чтобы заслужить одобрение матросов. Ну и мальчик тоже мог бы чем-то помочь. Лондонцы, когда очнутся от дурмана, решат, что Бейкер сам упал за борт во время шторма и что пленный погиб вместе с ним.

Размышляя об этом, Крысенок глядел на ревущие волны, но там никого не было видно. Уже потом Крысенок долго недоумевал, почему такой решительный, хладнокровный и опасный человек не появился на поверхности хотя бы на самое короткое мгновение.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

До дома в Тутейкере было два часа езды, но Марта с Джоном не произнесли по дороге даже нескольких слов. Оба были настороже — следили за малейшим движением среди деревьев, которое могло бы свидетельствовать не только об олене или лисице, добывающих себе пищу у лесной опушки, но и о ком-то пострашнее. С утра моросило, и Джон сидел весь в напряжении, незаметно бросая взгляды по сторонам при каждом хрусте ветки и шелесте листвы на ветру. Марта почти сожалела, что Томас дал Джону свое кремневое ружье, ибо тот в случае внезапного нападения скорее разрядил бы его в нее, чем в индейца.

Через час тучи рассеялись, и солнце начало припекать, так что

промасленный холщовый навес фургона высох, а от их промокших тел стал колечками подниматься пар, как будто кто-то поджег им одежду. Они сделали последний поворот и сразу же услышали чьи-то вопли — кричавший, казалось, пребывал в агонии. Джон резко натянул вожжи, правда, при этом чуть не свалился с сиденья. Во дворе тутейкерского дома они увидели мужчину, который сидел на приставленном к лестнице стуле, вцепившись в сиденье так, будто его приковали цепью. С искаженным гримасой лицом несчастный втягивал воздух сквозь зубы, стискивал челюсти, и тогда желваки начинали кататься с обеих сторон его лица, а струйки крови стекали по обнаженной груди. Над ним склонился другой человек, худощавый, темноволосый, с завязанной сзади косицей. Металлическими клещами он тянул что-то из окровавленной раны на груди первого, словно собирался выдрать у него одно из ребер. Человек с клещами весело приветствовал фургон, подняв подбородок, не прерывая своих стараний.

На встревоженный взгляд Джона Марта лишь пожала плечами и спокойно сказала:

— Это муж сестры.

Не теряя времени, она вошла в дом, оставив Джона заниматься повозкой, тихонько позвала Мэри и пошла по комнатам, в одной из которых наконец нашла свою сестру всю в слезах под грудой одеял. Рядом в раскладной кроватке лежал ее сын Аллен и играл с игрушечным фургончиком. Его взгляд был подозрительный и настороженный, постриженные во время лихорадки волосы стояли на голове ежиком. В ребенке не было приятной округлости, которая присуща мальчикам его возраста, даже младенцем он, казалось, всегда был готов схватиться с кем-нибудь или набедокурить, защищаясь от мира острыми углами — вечно согнутыми локтями, коленями и костлявыми запястьями.

Марта осторожно забралась в кровать к сестре и аккуратно улеглась рядом, как с малышом Уиллом, обняв съежившееся тело несчастной женщины. Они лежали молча, пока Марта не услышала, как в дом шумно вошел Роджер, быть может желая пообедать. Ласково предупредив Мэри, чтобы та не вставала, Марта быстро вскочила на ноги и начала приводить дом в порядок. Роджер поставил на стол глиняный кувшин с крепким сидром, без сомнения свой врачебный гонорар, а через входную дверь Марта увидела, как больной плетется к лошади, обеими руками прикрывая перевязанную грудь. Разводя огонь, она услышала, что Роджер излагает Джону, у которого лицо перекосило от ужаса, суть своих хирургических методов.

— Этот человек по профессии кузнец. Из углей выскочил кусок железа, и осколок длиной с мой средний палец вошел ему прямо в грудную клетку. Я оперировал его с помощью клещей и тонкой пилы три четверти часа, пока не вытащил последний кусочек. Знаете ли, существуют особенности мускулатуры и нечто вроде... я бы сказал, непроходимости... для постороннего тела между ребрами, как будто там детский хрящ, но человек все равно потеряет таз крови или такой вязкой желтой жидкости, прежде чем впадет в забытье.

Марта громко стукнула по дощатому столу, так что Джон чуть не выпрыгнул из собственных ботинок, и знаком показала мужчинам, что пора садиться за обед.

— Думаю, он выживет после такой травмы, — улыбаясь, сказал Роджер, довольный и невозмутимый.

Заметив, что засохшая кровь пациента все еще покрывает корочкой пальцы зятя, Марта не слишком любезно поставила на стол тарелку с мясом и хлебом и проговорила:

— Да. Но выживет ли после встречи с доктором?

Роджер улыбнулся ей, не разжимая губ. Играя кусочком хлеба, он повернулся к Джону и спросил: