Жена кузнеца

Теплая Елена

Лизка нам раздала деревянные грабли, мне на пояс повязала в платок Мишутку, Соньке надела короб с покрывалом и едой для нас. Там были вареные яйца, хлеб и крынка молока.

Мы пошли за женщинами в поле. Пока шли по полю, я рассматривала посадки зерновых. Они еще были тонкие и зеленые, но наверно скоро проклюнутся колоски и заколосится рожь, да пшеница.

Я думала, что мне придется косить траву на сено, этого я делать не умела и даже не представляю, как бы выкручивалась, все было прозаичнее, нам нужно было раструсить сено и потом после обеда перевернуть его для того, чтобы подсохло. Когда мы

пришли, трава была покошена и лежала ровными рядками и уходила далеко к горизонту. Через несколько часов работы руки болели и спину ломило, но мы не останавливались, я работала ближе к лесу, потому что мне нужно было периодически переносить Мишутку к следующему месту. Иногда я посылала Лизку, потому что мне казалось, уж если я устала, то Лизка тоже устала сильно, но она не подавала виду. Стойкая девчонка!

– Лиз, а почему только женщины на поле, а мужики где?

– Лада, мы с тобой позже вышли и еле работаем, а то ты уже видела бы их спины впереди. Но скоро они уже уйдут и вечером опять придут косить. – Еще и вечером! Я думала, это отдельная пытка, какая- то придумана для людей. Давно пора трактор в этой деревне завести, а то с такими масштабами нам не справиться. На всю деревню сено запасти! Мне казалось, что поле и до вечера не закончится. Потом я увидела, что нам навстречу, часть женщин нашей деревни идут и помогают управиться нам с сеном. Я увидела там соседку Доню и еще три человека, но я их не знала.

– Спасибо вам! – Я улыбнулась Доне и остальным женщинам.

– Ладно, что тут такого! Мы же видим, что вам нужна помощь! – ответила Доня за всех. Потом мы все сидели в тени деревьев, отдыхали и обедали.

– Лада, Сонька сказала, что ты готовишь какие-то блюда интересные. Ты нас научишь?

– Конечно, Доня. Мне не жалко, тем более мужики любят вкусно покушать. Как говорится путь к сердцу мужчины: « Лежит через желудок»!
– и я засмеялась. Но мои соседи и девчонки не смеялись и смотрели на меня странно.

– А зачем нам его сердце?- спросила Лиза - И что это такое? Сердце?

– Ой, как все запущено у вас! Доня, ты любишь своего мужа?

– Любишь, это как?

– Как тебе объяснить. Ну, это когда у тебя все внутри загорается, при виде его и тебе хочется ему хорошее делать и приятное. Когда ты ему все с радостью делаешь.

– Не знаю. Я всегда хочу ему приятно делать. Меня мама так воспитала, что мужу нужно делать хорошо, и он тебя не побьет, и баловать тебя будет, и платок новый купит, и сапожки новые!- я вздохнула и поняла, что они даже не знают, что такое любить.

– Хорошо, баловать ему нравится тебя?

– Ну, когда он стал моим мужем, он часто меня баловал, а теперь не балует.- Загрустила Доня.

– А когда он целует тебя, твое сердце замирает?

– Целует? Он не целует меня.

– Блин, как все сложно! Хорошо. А ребенка ты своего любишь? Глядя на ребенка, сердце твое замирает?

– Сердце, это что-то внутри? Душа?

– Да, да. Пускай будет душа! Она замирает?

– Да, я его балую, и кусочки вкусные даю. И целую, пока муж не видит, а то заругает меня.

– Вот это любовь. Ты испытываешь любовь к своему ребенку. И мужа можно так любить и самое главное, чтобы он тебя любил!

– Это как Никита тебя, любит?- спросила Сонька.

–

Никита?- я даже подумать не могла, что он меня любит. Я вспомнила Никиту, вспомнила его глаза, руки, какое удовольствие я испытываю в его объятьях и почему- то заболело внутри от тоски по нему. Я поняла, что мне его не хватает, что я уже соскучилась по нему и хочу увидеть его глаза и смотреть на него и таять у него в руках.- Возможно, я как-то не думала, что он меня любит.

– Он очень хорошо к тебе относится, никто из мужиков в нашей деревни, так не относятся к свои женам. Даже муж Дони, хотя он ее не бьет и вторую жену не заводит.- Все на слова Соньки покачали головами. Я поняла насколько они несчастные, эти женщины. Ведь их, посуществу, никто не любит.

 Мы возвращались с сенокоса, уставшие, но веселые. Я пела песню: « Ой, Мороз, Мороз! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!» Сначала все на меня смотрели удивленно, потом бабоньки стали подпевать и ближе к деревни мы уже пели ее хором. Мне приходилось каждый раз ее начинать сначала. В деревни мы замолчали и веселые шли домой. Я еще издалека заметила платье Марьяны, она была рядом с кузнецом в кузне. Звона слышно не было, зато я увидела, как она стоит к нему лицом и гладит его по плечу. Он, молча, смотрел на нее. Во мне все поднялось волной!

– Вот сука! – отвязала платок, которым был ко мне привязан Мишутка, передала Соньке Мишутку, грабли Лизке и рванула в кузню.

Я подлетела к Марьяне, кузнец заметил меня в тот момент, когда я приблизилась к ним, но не отдернул руки, не отодвинул Марьяну. Я схватила ее за косу и потащила с косогора к дороге. Она визжала и бежала впереди меня, держась за мою руку, которой я держала ее волосы.

– Чтобы тебя тут больше и близко не было! Подстилка деревенская!- я толкнула ее в сторону дороги, потом вернулась в кузню, схватила кувшин и кинула его ей вслед. – Еще раз тут увижу, косу отрежу под корешок!- крикнула я вслед Марьяне, когда она побежала по дороге.

Я повернулась к кузнецу:

– Или я, или она! Выбирай! Второй жены в моем доме не будет!
– я повернулась и пошла в сторону дома.
– Пойдем обедать!
– Пока говорила, я видела, как он поднял брови и смотрел на меня с удивлением и думаю, там было восхищение. Но мне было не до этого, я была злая, как сто собак! И загрызла бы в этот момент кого угодно. Когда поворачивалась в сторону дома, я заметила ухмылку на лице кузница. « По - радуйся! По – радуйся! С бабами я драться не буду! Еще чего не хватало, буду я тут за всяких кишки рвать! Не нравится со мной жить, ищи другую себе, но я это терпеть не буду!

Надеюсь, что доходчиво объяснила и показала, как с другими обниматься на моих глазах!» - думала я, когда шла домой.

Сонька и Лиза накрыли уже стол и при моем появлении спрятались за печкой. Вслед вошел кузнец, он, молча, прошел за стол, сел и долго смотрел на меня. Во мне волнами поднималась злость, но я молчала. Я не находила себе место, ходила по комнате туда и сюда. Ведь у нас так было все хорошо, но как он мог так поступить! Кузнец подвинул себе миску и молча начал есть. Меня бесило все: то, что он молчит, то, что он не кричит на меня, то, что ничего в свое оправдание не говорит, про прости, тебе показалось, я вообще молчу!