Жена моего босса
Шрифт:
Капитан Киреев отдал команду, и Руслан снова двинулся вперед. Раздумывать больше было некогда, может быть, это и спасло его от помешательства.
Еще десять минут – и все. Упали последние караванщики, рядом растерянно топтались верблюды. А потом Киреев, сидя на камне с автоматом на коленях и небрежно перекатывая во рту сухую длинную травинку, спросил его даже как будто весело:
– Ну что, Умаров? Сделали мы духов на этот раз?
И Руслан, всякий раз после боя боявшийся
– Так точно, сделали, товарищ капитан!
Ребята, его сослуживцы, – резкие, хмурые, – уже отвязывали тюки, кидали в вертушку. Мага медленно и аккуратно ступал между скорченных фигур погонщиков. Нагибался, приставлял дуло пистолета к затылку лежащего, стрелял и переходил к следующему. Тела дергались в последней конвульсии и опадали мягко.
Руслан вздрогнул во сне, крепко приложился головой о верхнюю полку и проснулся. Поезд подходил к Москве. Он свесил ноги с полки, потер лоб, прогоняя остатки сна. До каких пор, интересно, будет сниться ему Афган? Пятнадцать лет прошло…
Состав скрежетнул длинным, неповоротливым телом, затормозил, вздохнул, зашипел и остановился у перрона. В коридоре вагона немедленно собралась толпа, выход заставили сумками и чемоданами. Пассажиры топтались, наступая друг другу на ноги и остервенело переругиваясь. Он подождал, пока выйдут самые нетерпеливые, и спустился на перрон одним из последних.
Утренняя Москва пахла сыростью, железнодорожной смазкой, пирожками, жаренными на прогорклом масле. Он вышел в город. Красно-белая пирамида Казанского вокзала цеплялась острым шпилем за рваные весенние облака. Впереди, словно соревнуясь с ней, маячила увенчанная советским гербом сталинская высотка. На площади Трех вокзалов сновали туда-сюда озабоченные хмурые люди. Толкались, наезжали друг другу на ноги тяжелыми сумками, торопились куда-то. У кромки тротуара дежурили многочисленные такси.
Руслан знал по опыту, что вскоре привыкнет, научится, не замечая окружающих, лихо ввинчиваться в толпу, спеша по своим никому здесь не интересным делам. Несколько лет назад он почти год прожил в этом городе, в офицерском общежитии, когда его направили в академию проходить курс для присвоения очередного звания. Тогда, попав в Москву из затаившегося в таежной глуши дальневосточного гарнизона, он тоже поначалу никак не мог освоиться среди этого постоянного, не прекращающегося даже ночью шума, вечной суеты и спешки. А потом – ничего, прижился, даже уезжать обратно было жалко.
«Люди не изменились, я просто отвык, – понял он, шагая по площади к павильону метро. – А город, город изменился неузнаваемо».
Тогда, в середине девяностых, Москва выглядела как провинциальная девка, неожиданно избавленная от необходимости изображать скромность и чопорность. Цепляла на себя все подряд – лишь бы поярче, повеселее! Заново отмытые после запустения советских времен, раззолоченные и выбеленные церкви мирно соседствовали с аляповатыми, кое-как намалеванными рекламными плакатами; в витринах магазинов ухмылялись с обложек полуголые девахи, а в парках еще висели покосившиеся щиты с выцветшими лозунгами. Таким этот город тогда и запомнился ему – с эдакой развеселой цыганщиной,
Теперь Москва стала другой – респектабельной, причесанной, светской. Научилась выдерживать правильный тон… Любого приезжего теперь город встречал враждебно, холодно указывая ему его место.
Спустившись в метро, Руслан вскочил в вагон нужного поезда и, пристроив сумку с вещами на полу, откинулся на сиденье и закрыл глаза.
Вот, значит, приехал покорять столицу – д’Артаньян. Староват, правда, немного, непросто будет в тридцать пять начинать все с чистого листа. С другой стороны, никто и не обещал, что будет легко.
Это тогда, много лет назад, когда босоногим подростком целыми днями валялся на крыше дома с книжкой об отважном гасконце, казалось, что жизнь простирается впереди чередой захватывающих приключений и немыслимых возможностей. Тихий городок на окраине Казахстана, громоздящиеся друг на друге домишки, пристройки, шаткие лестницы. Голубой Каспий, испещренный тысячами солнечных спиц. Тяжелые низкие гудки кораблей в порту. Запах соли, сухой травы, деревьев – как бишь они назывались? Забыл…
Хорошо помнился ему родной двор – маленький, весь какой-то кривой, окруженный со всех сторон постройками. Примостившиеся у стен ведра, горшки, раздолбанные велосипеды. Изломанные зигзаги крыш, бликующие на солнце надтреснутые стеклышки галереек, виноградные лозы, оплетающие окна первого этажа. Сонное журчание воды в арыках, ленивая перебранка соседок, гортанный крик старьевщика с улицы, тарахтение мотора – это тот пижон из восемнадцатой заводит свою новую блестящую «девятку». Внизу, на клочке незанятого асфальта, расчерченного мелом, девчонки прыгают в «классики». Одна, со второго этажа, весело скачет на одной ноге, и золотистые косы подпрыгивают на бронзово-загорелой спине. А вот и мама, Галина Юрьевна, спускается по лестнице, закидывает голову вверх, близоруко щурится и кричит:
– Руслан! Где ты там? Опять по крышам колобродишь? Слезай, ужин готов.
Такой яркой, пахучей и солнечной жизнь его была до шестнадцати лет. А потом разом все перевернулось. Умерла мать.
Он давно знал, что мама больна, часто слышал непонятное слово «диабет», видел на тумбочке около ее кровати пузырьки с лекарствами. Но ему и в голову не приходило никогда, что с ней может что-то случиться. Мать была вечной, неизменной данностью, как солнце, вода и деревья.
Отец – тот был переменной величиной. До тринадцати лет Руслан и не ведал ни о каком отце. Потом в их квартире вдруг появился высокий человек с красивым резким лицом – как две капли воды похожий на черкеса с картинки в книге стихов Лермонтова, только без папахи и бурки. И мать, смущаясь и пряча глаза, сказала ему, что это его отец, Адлан Умаров.
Руслан, еще разгоряченный дворовой игрой, неловко топтался у порога. Понимал своим ребячьим умом, что нужно как-то отреагировать, обрадоваться или, наоборот, разозлиться. Но ничего такого не чувствовал, только неприятно было, что в доме расселся незнакомый дядька, и хотелось побыстрее сбежать обратно во двор.
Отец потом долго разговаривал с ним, объяснял, что семью его родителей переселили из Чечни в Казахстан после войны. Что он вырос в этом самом городке, полюбил его мать, Галину, а потом семья решила перебираться обратно, на родину, и ему пришлось уехать.