Жена моего брата

Рам Янка

Букет в моей вазе всегда свежий. И на ночь я получаю несколько ласковых слов. Идеальный роман на расстоянии. Идеальный для девушки в моем положении. Но для мужчины вряд ли.

Пару раз мы говорили по видеосвязи днем. На фоне с ним рядом всегда Регина. Привлекательная, яркая, взрослая… Они красивая пара. Я ревную? Не знаю. Но в груди щемит, когда я вспоминаю некоторые детали, которые накопала про Демида служба безопасности. Он не отказывал себе ни в женщинах, ни в удовольствиях.

В моменты, когда я думаю об этом, мне не хочется развивать наш роман. Измена — это мерзость. Даже

когда нелюбимый мужчина изменил. А когда любимый… Умереть можно от боли только представляя это. Но мне нельзя «умирать». Внутри меня бьётся ещё одно сердце. И его стук важнее, чем мои чувства.

Что об этом думать? Мне не хватит сил оттолкнуть Демид. Я просто надеюсь на то, что я ему действительно важна. Пытаюсь эмоционально насытится тем, что есть. И не думать о плохом. Будущее же рисуется туманно. Я не понимаю, как мы и когда придем в точку равновесия и к нормальным отношениям. Выживут ли его чувства.

— Привет, — сонно зевает брат, падая за стол.

— Иди, спи ещё, сегодня же воскресенье. Валентина Игоревна не приедет.

Тиша на домашнем обучении. Мы с ним два затворника.

— Задолбало уже спать, — недовольно. — Давай куда-нибудь сходим.

— Куда?

— Просто погуляем по городу.

— С охраной за спиной?

— Да, блин… — недовольно.

— В батут-центр хочешь?

— Тебе же нельзя на батуты.

— Я тебя подожду.

— Нет, тогда не хочу.

— В тир? — ставлю перед ним чашку с кашей.

— Да!

— Но только в лучно-арбалетный.

Не хочу, чтобы Тиша увлекался огнестрельным. Хватит с него стрельбы.

Пишу смс нашей охране, что мы планируем выход через час. После завтрака мою чашки, и слепо смотрю в окно. У наших ворот какая-то машина и суета. Кто это? Демид приказал никого не пускать. Машина из их автопарка. Я помню е"e. Открываю окно.

— Андрей Викторович! — кричу старшему охраннику. — Кто там?

— Черкасова.

— Наталья?!

— Нет. Нина Андриановна.

— О, боже! Пустите немедленно.

Ставлю чайник и иду встречать. Удивительно, но по этой сварливой старушке я соскучилась. Усаживаю её в кресло в гостиной и специально для неё разжигаю камин. Я знаю, что она любит живой огонь.

— Ужасно остаться последней живым реликтом в своём круге, — скрипит она недовольно. — Но ты не переживай, я не стану тебе докучать.

— И вовсе не докучаете.

Расставляю на столике чайный сервиз.

— Нам тоже здесь скучно.

Чуть вытянувшийся до подростковой неуклюжести Барсик, шлифуя на повороте лапами по полу, несется мимо дивана. Следом, пытаясь его поймать — Тихон.

— Здрав… Нин… Андриан… — неразборчиво ляпает он, смываясь за котом по лестнице вверх.

— Ну, здрав и ты будь, боярин, — провожает его скептическим взглядом.

Улыбаясь, разливаю по кружкам чай.

— Со сливками?

— Будь любезна.

Пьем чай.

— Про самочувствие спрашивать не буду. И так вижу — похорошела, заулыбалась. Про другое спрошу. Демид сделал тебе предложение?

Прижимаю ладонь к горящей от стыда щеке.

— Я замужем. И развестись возможности у меня нет.

— Так сделал или нет?

— Нет. Но говорил об этом. О том,

что он бы хотел…

— Ты примешь его предложение?

Нервно кусаю губы.

— Я бы хотела. Но… Не в мо"eм положении.

— В наши времена вс"e было наоборот. Беременная женщина спешила принять любое достойное предложение, чтобы защитить свой уровень жизни и честь.

— Что не так с моей честью? — нахмуриваюсь я. — Я беременна от мужа.

— Но именно он и порочит твою честь. Даже чужая грязь имеет свойство липнуть. Демид же из другого теста. Более аристократичен. Он никогда не теряет достоинства. Мать Родиона была мещанкой, мать Демида более благородной женщиной. Но… Альберт сломал е"e. А она его. После этого он никогда больше не приближался к стоящим женщинам, выбирая попроще и без запросов.

— Расскажите про маму Демида. Почему она ушла?

— Она не любила моего сына. Это был статусный брак. Слияние капиталов. Они едва были знакомы. Ты и сама прочувствовала как это тяжело, не так ли?

— К сожалению.

— Он мог исправить это! Он был красив, интересен. Но слишком занят, чтобы уделить ей достаточно внимания. Ей, молоденькой умнице и красавице, было сложно принять такую расстановку вещей. Она тосковала… Но это не значит, что он её не любил. Он был влюбл"eн! Но не вложив ничего в женщину, чтобы получить её, счел, что она по факту его собственность. Мой муж был таким же…

Замолчав, Нина Андриановна смотрит на огонь.

— И чем это закончилось?

— Мы переехали тогда в Будапешт. Она влюбилась в другого. В пылкого поклонника, военного. Подала на развод. Демиду было два года. Альберт опомнился, но было поздно. В итоге, он тайно увез Демида после развода в Россию, и здесь уже лишил её материнских прав. Железный занавес не позволил ей бороться за право быть матерью.

— Это очень жестоко! — передергивает меня.

— Люди жестоки. Особенно, когда им больно. Ему было.

— Демид не общается сейчас с мамой?

— Нет, связь потерялась сразу же. К тому же отец с детства ему внушал, что мать его бросила. К чему я это вс"e… Дело в том, что у нас есть старинная семейная драгоценность, она переходит к жене старшего сына. И принадлежала последний раз матери Демида. Но, уходя, она вернула е"e мне.

Нина Андриановна достает из ридикюля коробочку для драгоценностей.

— Я хотела бы передать это жене Демида лично. Пока я жива. Иначе, её присвоит Наталья.

— Но разве она не в праве получить её?

— Нет. Все эти «жены» после Марго, просто узаконенные любовницы. Он женится, чтобы иметь право притащить эти «постельные грелки» в мой дом, — с отвращением. — Но это не значит, что я приняла этих девок в свою семью.

Открывает коробочку. Ожерелье… Бриллианты чередуются с рубинами, в изящной оправе из белого золота.

— Несколько раз то муж, то сын требовали его у меня, чтобы поправить финансовые дела, когда они шли слишком плохо. Я не отдала. Не отдавай и ты, как бы плохо не шли дела. В бизнесе периодически случаются провалы. Это их, мужские проблемы. А это… Это наше женское достояние. Ты будешь седьмой владелицей, Карельская ведьма. Твоя забота обеспечить, чтобы была восьмая.