Жена моего мужа
Шрифт:
– Совсем ерунда, специальное платье с толщинками, накладная грудь, живот, бедра…
– Все равно кажется, что загримироваться так, чтобы тебя не узнали, просто невозможно.
Тут в соседней комнате затренькал телефон, и Олег, извинившись, вышел. Очевидно, собеседник попался болтливый, потому что минут через десять в комнату впорхнула молоденькая девушка.
– Папе очень неудобно, но звонит бабушка из другого города, – пояснила она, – пока развлеку вас.
Я смотрела на девчонку во все глаза. Как у невысокого и довольно невзрачного пародиста могла родиться такая красавица! Белокурые
Мы мило беседовали об искусстве Возрождения, голосок у девчушки звенел, словно колокольчик. Потом вдруг она рассмеялась хриплым, совсем не женским смехом и, стаскивая с головы парик, сказала приятным драматическим тенором:
– Ну что, здорово я вас разыграл?
Онемев, я глядела, как девчонка стягивает через голову футболку вместе с грудью, потом вылезает из мини-юбки с корсетом. Передо мной с девичьим лицом стоял в женских колготках Олег Берестов.
– Признавайтесь, не узнали? Я покачала головой.
– Решила, что в комнату вошла ваша дочь.
– Вот видите, – удовлетворенно потирал руки пародист, – грим положил на скорую руку, и то не догадались. Но в моем искусстве нарисовать лицо, надеть платье или соответствующий костюм, даже изменить голос – не главное. Важно подметить привычки, жесты пародируемого. Как он ходит, закуривает, встряхивает волосами… Вот если понаблюдаю за вами несколько суток, то, перевоплотившись в вас, проведу вашего мужа и детей.
– У меня нет мужа, и насчет того, чтобы провести супруга, вы загнули, такое невозможно, – а собаку можно обмануть?
Олег улыбнулся.
– Вот животные на обман не поддаются. Знаете, был смешной случай. Я ведь учился в МАИ, технарь по образованию, математика всегда легко давалась. Быть бы инженером, да в МАИ оказался чудесный студенческий театр. Я в нем играл. Вот и пошел в результате на профессиональную сцену.
Однажды брат Берестова Юра, учившийся тоже в МАИ, должен был приехать к руководителю своей дипломной работы на консультацию. Профессор славился вредным характером, и пропустить встречу не представлялось возможным. Дело было в конце апреля, Юра собирался провести со своей девушкой три дня на даче. А тут, пожалуйста, консультация. Студент стал просить старшего брата отправиться вместо него. Олег, в то время уже успешно выступавший в концертах, согласился помочь.
Сначала все шло как по маслу. Ни престарелый профессор, ни его пожилая жена не заподозрили подмену. Вот только маленькая собачка, помесь болонки с терьером, злобно рычала на Олега, а потом цапнула за ногу.
– Что случилось с Малышкой, – извинялась хозяйка, заливая следы от зубов йодом, – ума не приложу. Правда, она всегда злится, когда видит незнакомых людей, рычит и норовит тяпнуть. Но ведь вас, Юрочка, она хорошо знает, и вы всегда с ней отлично ладили. Помнится, в прошлый раз даже на колени к вам залезла ласкаться…
– Так что собаку обхитрить не удалось, – смеялся Олег. – Она по запаху ориентируется, а не по внешнему виду. Хотя, знаете, Малышка та, наверное, моя единственная неудача. По молодым годам один раз такую штуку проделал – до сих пор
Под Новый год Олег крепко выпил и поспорил с приятелем, что прикинется мужем Алены, а та не узнает. Утром Берестов хотел отказаться от затеи, показавшейся ему на трезвую голову отвратительной. Но приятель, смеясь, показал бумагу. «Обязуюсь отдать пять тысяч рублей, взятых в долг. Берестов».
– Плати, – велел дружок. – Или иди соблазнять Алену.
Пять тысяч по коммунистическим временам – гигантские деньги, и Олегу пришлось сделать подлый поступок.
– До сих пор не могу себе простить, – каялся пародист, – никто, кроме Антона, не знал о дурацком розыгрыше, но правда все равно вышла наружу, уж не пойму как! Пришлось уйти из театра.
– Как звали приятеля, толкнувшего вас на глупость?
– Антон Медведев, мы учились одно время вместе. Только я уже на шестом курсе, а он пришел на первый и сразу попросился в театр. Я с ним с тех пор не общаюсь. Подлый человек, и ведь как все обстряпал. Сначала напоил меня, потом начал насмехаться: «Не сумеешь, не сумеешь, куда тебе». А уж как расписку подписывал, совсем не помню. Пригрозил, сволочуга, если не отдам, в милицию пойдет и заявит на меня как на мошенника. Время помните, какое было? Я не москвич, из Твери, прописка временная, жил в общежитии, живо из столицы могли вытурить.
И рассказал вам эту историю, чтобы вы не сомневались. Я – великий артист, мастер обмана, господин Казарис не ошибется, если позовет меня.
– Ладно, – согласилась я, – выглядит и звучит убедительно, попробую уговорить хозяина. Но являюсь всего лишь служащей, так что пока не слишком радуйтесь. А этот ваш бывший приятель, Антон, где сейчас?
– Шут его знает, – ответил Олег, – не имел желания с ним видеться. Насколько помню, раньше хотел в актеры податься, все Якова обрабатывал.
– Кого?
– Ну, режиссера нашего главного, Якова Мироновича Когтева, мужа Алены.
Погода испортилась окончательно, когда я, пряча в карманах адрес и телефон Когтева, спустилась к машине. Сыпал противный мелкий дождь. С наслаждением отстегнув от онемевшей вконец ноздри клипсу, села за руль и позвонила Якову Михайловичу.
– Он на репетиции.
– Где?
– Как где, – возмутился женский голос, – естественно, в театре, на Смирновском бульваре.
Театром Когтева горделиво назывался полуподвал примерно на сто мест. В темном зрительном зале горела только одна настольная лампа, возле которой с кипой бумаг в руках восседал мужчина.
На сцене тоже царил полумрак.
– О, скажи мне, за что? – вопрошал женский голос.
– То рок свершился, – ответил мужской.
– А, а, а, а, – завыл откуда-то из-под потолка хор, – о, о, о.
Мужчина хлопнул в ладоши:
– Прекрасно, все свободны на час, потом еще раз с самого начала.
В зале вспыхнул свет. Щурясь, режиссер обернулся и спросил:
– Вы ко мне?
Выглядел он потрясающе – ярко-бирюзовый пиджак, совершенно невероятные желтые джинсы, на ногах белые носки и розовые ботинки. Может, это костюм для сцены?