Жена напрокат
Шрифт:
— Ну ещё бы, она наверняка надеялась, что я почила в страшных муках и наша с вами свадьба не состоится.
В реанимации повисает пауза.
— Зачем ты так, Аня? — от весёлости не остаётся и следа. — Человек волновался. Это хороший поступок. Она не виновата в твоем приступе.
Закатываю глаза. Мужчины такие слепые, когда влюблены.
— Она зашевелилась, потому что вы приволокли невесту знакомиться с матерью. Раньше такого не было. Сабине не понравилось.
— Может быть, хватит?!
Он раздражается.
— Да я-то что?
Он мне помог, он меня спас, но он заступился за Сабину, и, несмотря на полудохлое состояние, я тоже злюсь.
— Это не должно тебя волновать, твоя работа — быть моим секретарём и между делом изображать мою невесту, — сухо отрезает тритон, превращаясь в скользкое, противное земноводное. — И раз уж ты пришла в себя, довольно резво болтаешь, показатели хорошие, как и анализы, то, думаю, я могу вернуться в офис.
Встаёт. Поссорились из-за Сабины. Как же меня бесит, что он не видит, насколько она ему не подходит. Ну они же вдвоём умрут от скуки.
— Почему именно тритон? Я не ем личинки, Анна, — рассерженно. — Откуда взялось это прозвище?
Медленно поворачиваю голову.
— Потому что вы хладнокровный и бесчувственный, — смотрю прямо в глаза, но в свете появления Сабины я уже не слишком уверена в своём утверждении.
Вот кто меня вечно тянет за язык? Он что, не может любить, кого хочет?
Босс меняет тему, вспоминая наставления доктора, с которым, по всей видимости, успел пообщаться:
— При подобном удалении вставать обычно разрешают уже спустя сутки. — Начинает собираться, засовывая макбук в чехол. — Швы снимут на седьмой-девятый день. В течение месяца после операции противопоказаны физические нагрузки, отдых в сауне, занятия в бассейне.
— Откуда знаете?
— Поговорил с врачом. Насколько я понял, аппетит появится только спустя двенадцать часов. Уже в конце дня вас ждёт питательная еда в виде бульона и киселя из сухофруктов. А в течение недели, если разрешит врач, — печёные яблоки. Ещё врач мне поведал, что интим после аппендицита может быть не столько приятным, сколько болезненным процессом. Разве что вы овладели искусством занятия этим без задействования брюшных мышц. В противном случае стоит потерпеть минимум недельку после операции и всё равно не перенапрягаться. Вот такой у вас заботливый доктор. А через неделю после удаления швов можно всерьёз расслабиться и заняться полноценными занятиями любовью.
— Зачем мне эта информация? — кошусь на Белозерского.
Пусть Сабине своей рассказывает.
В этот момент звонит телефон. Как говорится, стоит помянуть чёрта — и он тут как тут. Замечаю на экране рожу Сабины и начинаю злиться. Это мой босс. Моя реанимация.
— Здесь запрещены телефоны, уберите сейчас же, Герман Игоревич, — ругаюсь из последних сил. — Это может повредить аппаратуре!
Но босс, извинившись, игнорирует. Сердце стучит как
— Да, привет, — ласково. — Ей уже лучше, да. Спасибо за беспокойство. Нет, ничего не нужно. Справимся. Ещё раз спасибо. До встречи.
До какой ещё встречи? И какой нежный голос. Прям сказочный.
— Я быстро поболтал, не волнуйся, Ань, ничего с твоим оборудованием не случится. — Кладёт трубку тритон и, собрав вещи, бросает мне через плечо: — Выздоравливай давай, у нас ещё очень много дел.
Убила бы.
Глава 29
В скором времени меня переводят в обычную палату. Тритон явно осыпал здесь всех деньгами, иначе как объяснить, что хоромы у меня одноместные, а медсёстры очень сильно стараются.
Но сам босс не приходит. Спустя сутки в один из мессенджеров мне падает сообщение:
«Добрый день. Как твоё самочувствие, Аня?»
Послание? Это так странно и совсем не похоже на тритона. Сообщения пишут романтики. А тритон у нас сухарь обыкновенный. Хотя, может, у него просто нет времени. Всё свободное уходит на мысли о Сабине. Вот решил просто написать сообщение. С другой стороны, если бы в больницу попала Ирка, разве стал бы генеральный директор писать эсэмэски? Вот уж вряд ли. Значит… Ничего это не значит. Всё, хватит придумывать.
«Лучше. Спасибо за беспокойство, Герман Игоревич.»
«Где у нас документы на Измайловский? Никак не могу найти.»
Ну вот. Всё встало на свои места и мигом прояснилось. Сообщение по работе. Просто сразу было спросить неприлично.
Становится грустно. Я ждала звонка, хотела, чтобы он навестил меня. Мы хоть и поссорились, но всё же я успела к нему привыкнуть.
«Эти папки, Герман Игоревич, находятся в центральном ящике. Возле пальмы.»
«Спасибо большое.»
«Не за что.»
Ну вот, на этом всё. Совесть чиста, документы найдены. Можно завершить ненужный разговор.
Но неожиданно приходит ещё одно сообщение от Белозерского:
«Чем занимаешься?»
Я так радуюсь, что чуть не подпрыгиваю на кровати.
«Не поверите, Герман Игоревич, — лежу.»
«Я заказал зал и народный ансамбль. Наша помолвка пройдёт в ресторане «Геометрия», ты довольна?»
«Какой ещё ансамбль?! Надо было модную группу, Герман!»
Посылаю. Потом, опомнившись, добавляю:
«Игоревич.»
«Ты сказала: цыган. Цыган я не нашёл. Поэтому будут бабушки в платочках.»
«Смайл, закативший глаза», — от меня.
«Ржущий смайл», — от него.
«Это была шутка и преувеличение, Герман Игоревич.»
«Я человек дела. Киркоров занят, поэтому будут бабушки.»
Ну не шибко-то он крутой бизнесмен, раз Киркоров ради него не отменил свои планы.
«Ясно. А можно мне место в самом дальнем углу? Это же просто формальность, да?»
«Какой тебе угол, Аня? Ты будешь в самом центре: принимать поздравления и по кругу рассказывать, почему так сильно любишь меня.»