Жена напрокат
Шрифт:
Вот это да! Вот это реакция!
— Нет, беременные совершенно обычные женщины, просто, — ещё один страстный скулёж из глубины глотки, — это всё гормоны.
Начинаю целовать подбородок, шею, щёки, а она пытается отодрать от стола вместе с проводами мою клавиатуру. Едва успеваю схватить её. Ещё мгновение, и снова получил бы по темечку.
Аня никак не успокоится, не глядя вырывает страницы из моего ежедневника и разбрасывает листы, словно снегом обсыпая нас обоих.
Прощаю ей абсолютно всё. Ибо я сейчас недоумок, попавший на седьмое небо.
Я уже и забыл:
Сам сгораю от страсти и топлю её в палящем зное.
Колготки долой. Аня бурчит что-то про безответственность, из последних сил швыряя в меня ластиком. Смешная.
Целую бешено, до потери сознания.
Не понимаю, что творю. Больше не отвечаю за свои руки и губы. Мы оба испытываем бурный восторг. Это как ежегодный кондитерский фестиваль, пропитанный весельем и ликованием, проходящий с праздничными фейерверками, танцами, зажигательной музыкой и бесплатными угощениями.
Дайте мне красный шарик — я его лопну!
— Один разочек, и всё! — шумно-прешумно дышит Аня. — Самую малость, просто для удовлетворения физической потребности. Для здоровья.
— Полностью согласен.
Аня хнычет во весь голос.
— Нравится?
— Нет, — закатывает она глаза.
Обманщица. Вокруг как будто звучит громкая классическая музыка. С одной стороны особенно выделялся удивительный духовой гобой, а с другой — виолончель.
Наконец-то свершилось.
— Герман?!
— Да!
— Герман?!
— Ну да?!
— Я, пожалуй, перееду в тот дом, что подарил нам твой отец.
— Почему?
— У тебя там много еды.
— Да.
— И можно смотреть телевизор без очереди. Только поэтому.
— Понимаю, солнышко.
Если она была недостаточно беременна, то теперь уж наверняка.
Усеянный звёздами потолок моего кабинета искрится и мерцает, сияя тысячью алмазов. Блаженство. Это просто неописуемый балдёж.
Потихоньку спускаюсь на землю. Всё это чудесно и неповторимо, но в общем, конечно, позор. Надо было подождать её. Но это же моя Аня. Я мечтал о ней, я впервые за кем-то ухаживал. Добивался, страдал, искал, бегал. И вот, пожалуйста, она полностью моя.
— Герман, ты чего? — она аж заикается.
Ужас. Вот до чего довела меня любовь.
Иду к умывальнику, привожу себя в порядок. Не в состоянии обернуться. У нас дети и всё такое, но даже Фёдор смотрелся бы круче.
— Герман, так не пойдёт! — Догоняет и бьёт меня по спине.
Вздрагиваю.
— Надо всё переделать! — ругается.— Не так я все это представляла!
— Ты представляла? — ухмыляюсь. — Фантазировала?
Разворачиваюсь. Толкаю жену к стене.
На несколько секунд полностью теряю чувство ориентации в пространстве и времени, в голове распадается тугой шар невыносимого удовольствия, словно мозг на какое-то время превращается в сгусток расплавленного металла. Никогда. Ни с кем. Так. Хорошо. Ни разу.
— Скажи честно, если бы не дети, ты бы со мной не сошлась?
— Вот
Заглянув ей в глаза, я будто откусываю маленький кусочек пирожного, я кладу его в рот… и мир взрывается разноцветьем вкусов, заставляя зажмуриться… Моя. Теперь уже точно.
Эпилог
Аня
Делаем семейное фото у роддома. Заказанный Белозерскими супер-пупер крутой фотограф из Франции, не умея говорить по-русски, всё время машет руками, стараясь установить нас так, как ему нравится. На ступенях папа и мама Германа, я и тритон.
Мои тоже здесь. Несмотря на буржуйский налёт новых родственников, муж моей покойной матери и его мать смирились и желают мне счастья. Отчим смотрит на всех с лёгкой иронией, но я рада, что он старается вести себя достойно.
А мой довольный собой муж держит сразу два кулька: голубой и розовый. Любуюсь им, вся такая уставшая и измученная. Широко зеваю.
— Мальчик — Генрих, а девочку назовем Глафира, — наклоняется к моему уху свёкор и хлопает по плечу. — Ты молодец, Анюта. Они милые.
Нахмурившись, оборачиваюсь. Белозерский-старший стоит на ступеньку выше меня. И уже придумал, как мы с тритоном назовём наших детей. Меня, естественно, это очень возмущает.
— Не хочу вас разочаровывать, папа, но мы не Наваррские, а Белозерские, поэтому необязательно называть сына Генрихом. Королём он всё равно не станет.
Щелчок. Ещё один и ещё. Как раз в тот момент, когда мы выясняем отношения с отцом моего мужа, фотограф делает снимки.
— Аню-ю-ютик, ты моя самая любимая невестка. Давай не будем сеять хаос в наши идеальные отношения. — И опять-таки хлопает по плечу, намекая, что всё уже решено и мне лучше просто заткнуться. — Я сказал — Генрих и Глафира. Я тут самый главный.
Закатив глаза, закипаю и отворачиваюсь, смотрю на своего супруга, который никоим образом не спасает наших детей от ужасных имён. Герман запихнул нос в вышитые конверты и улюлюкает. Он, безусловно, сейчас очень милый, но… Глафира?
— А почему все имена, дорогой наш Игорь Германович, должны в обязательном порядке начинаться на букву «Г»? — Опять оглядываюсь, и в этот момент в очередной раз щёлкает фотоаппарат. — Вам что, мало Германа, Гавриила и Гордея? У девочки и так отчество Германовна — язык сломаешь. Давайте назовем её Дашенькой. Красиво и по-нашему. Ирочкой, Светкой, Мариной. Ну какое уменьшительно-ласкательное имя у Глафиры? Глафа? Это как будто Глаша, произнесённая ребёнком с логопедическими проблемами.
— Анюта, давай без давай. Глаша и Глафа — это одно и то же имя. Ещё можно Глафонька и Глафочка. Ты хоть в курсе о значении этого имени? Утончённая, благородная, стройная, изящная, искусная. Это же всё про нашу, уже сейчас заметно. — Тычет в розовый кулек. — Да и потом, я лучше знаю, как мне называть моих внуков. Буква «Г» приносит удачу. Это знак отличия и везения в личной жизни.