Жена Наследника

Лошкарёва Виктория Витальевна

— И что, никакого насилия… никакого принуждения?

Кейн пожал плечами.

— Люди — разумные существа, и понимают, что вдвоём выжить куда проще, чем поодиночке. Больше никакого принуждения к одиночкам, никаких случек, но… привилегии получают только пары.

Кейн готовил так убедительно, так красноречиво. Но я вспомнила кое — что из того, что он говорил мне, когда мы летели на казнь его подчинённых.

— А как же ваш коварный план о новом поколении «колонистов», не отравленных химикатами и загрязненным воздухом? Как же вы планируете добиться

этого?

— Умница моя, — похвалил меня Кейн то ли за внимательность, то ли за дотошность.

Они в самом деле наслаждался нашей беседой… этим её куском, по крайней мере.

— У рашианцев, благодаря яду самцов, контроль рождаемости происходит естественным путем, без контрацептивов. Да у нас даже этого понятия не существует. — Тут Кейн широко улыбнулся. — А люди, так же, как и рашиане, очень любят секс.

Переменив положение, Кейн навис надо мной огромной чёрной глыбой. Лежа на спине на подушках, я вглядывалась в его строгое — гордое — лицо и думала о том, что он только что сказал. Они изменили правила! Возможно ли, что это начало — настоящее начало контакта двух цивилизаций; что всё ещё можно изменить, исправить?

Если всё обстоит так, как сказал Кейн…

Честно признаться, ещё каких — нибудь полгода назад, сидя на горячем песке одного из гавайских островов, я была уверена в том, что инопланетные захватчики — самое страшное, что могло случиться с человечеством. Теперь я не была столь наивна — жизнь в Сопротивлении и выживание в одиночку быстро отучило меня от этого. При всей мерзости, которую творили пришельцы на своих кораблях. все девчонки в женских бараках были как минимум совершеннолетние… и да — пришельцы не отбирали на корабли для переселений семейных — про это тоже нельзя было забывать.

В то время как люди…

Встретившись с Кейном взглядом, я зло прошипела:

— Но ведь вы сами плодите банды, позволяя им устраивать разгул и беспредел в городах?

— Разве? — показушно удивился Кейн. — На самом деле, вы давно жили в этом беспределе, прикрываясь видимостью закона для своего спокойствия.

— Скажешь, у вас не было рабства? — иронично поднял бровь Кейн. — Или всех тех отклонений, о которых ты только что подумала?

— Это всё было противозаконно! — возмутилась я. — Преступников ловили и сажали в тюрьмы! А там они долго не жили!

— Значит, ты сама понимаешь, что ваш «законный» суд был слишком снисходителен к мусору, который должен был тут же уничтожаться в назидании остальным.

Я в бессилии закусила губу признавая своё поражение. В памяти всплывали многочисленные газетные заголовки с леденящими душу происшествиями. И виновными, «отмазанными» за большие деньги.

Кейн был прав. Я ненавидела это признавать, но он был прав!

— И всё же то, что вы делаете — не выход… Мы — люди — слишком разные.

Кейн согласно кивнул.

— К сожалению, даже несмотря на то, что люди довольно схожи с нами, рашианцами, человечество — одна из наименее стабильных рас моей империи.

Пожалуй, сама нестабильная. Даже дархийцы — и те куда более предсказуемы и

просчитываемы. Пусть они движутся, в целом, к деградации и вымиранию, но делают они это, сознательно, выбрав путь соединения с природой… — Кейн усмехнулся. — Что ж, нам, хищникам, никогда не понять веганов, питающихся травой… Но мы уважаем их выбор и не препятствуем ему.

— А хотелось бы? — спросила я, вспомнив слова Агаты о том, как рашиане используют дархиек.

Кейн грязно выругался. Выругался он на своём языке, которого я по-прежнему не понимала — но интонацию, точнее, злость, выплеснувшуюся в его фразе, понять было несложно.

Всё ещё нависая надо мной сверху, Кейн не давал мне ни малейшей возможности ни подвинуться в сторону, ни избежать его взгляда.

Светлые глаза захватчика непроницаемо мерцали, затягивая меня в свою вселенную. Это не было внушением — совершенно точно нет, но Кейн мог влиять на меня и без своих супер способностей.

— Неужели ты не можешь выкинуть из головы бред свихнувшейся истерички? — обманчиво — ласково поинтересовался он, нежно касаясь моего лица. — Или тебя кроме её пугалок больше ничего не интересует, а?

Его руки заскользили по моему телу… превращая одежду в лоскуты. Я, правда, не сразу это заметила, а только лишь когда почувствовала прикосновения его рук к своей обнажённой коже.

— Милая моя, — прошептал Кейн, пройдясь дорожкой поцелуев по моей шее… И до того мне это было приятно, что я непроизвольно — почти против собственной воли, застонала, вызвав ответный рык у Кейна. Спускаясь вниз, к груди, он продолжал руками гладить мой живот, бедра… то и дело касаясь самого интимного места… уже не скрытого нижним бельём.

— Когда только успел..? — только подумала я про себя, как тут же губы Кейна атаковали мой рот…

По понятным причинам, я не могу точно сказать, всегда ли от поцелуев люди забывают своё имя, но… от поцелуев Кейна у меня просто сносило башку.

Казалось бы: сплетение языков, прикосновение губ, одно дыхание на двоих — и вроде бы не должно быть никакого волшебства… только почему в тот момент я сама себя не помнила? Почему мне было всё равно, что я лежу на кровати, как последняя шлюха, широко раскинув ноги. а Кейн, освободившись от одежды, пристраивается между ними?

Почему мне только и важно было тогда: его прикосновения, которые грели лучше любого солнышка; его поцелуи, которые казались слаще самого вкусного и дорогого шоколада, а ощущение тяжести его тела на себе стало вдруг до того мне необходимо и до того казалось уже родным, что я навряд ли бы смогла без этого обойтись…

Кейн, явно поймав мою мысль, весело хмыкнул, заметив:

— Алёнка, на Рашиане совсем другие обычаи и законы: в отличие от людей, мы не противопоставляем себя животным, мы — просто самые сильные и самые хитрые хищники нашей планеты… Мы не сковываем себя вашей псевдоморалью и без зазрения совести наслаждаемся любой радостью для тела… Но я и не думал, что простая ласка самки может вызывать такое наслаждение… ты — мой персональный наркотик.