Жена офицера
Шрифт:
— Но я уже вам ответила: в партию вступать я не буду.
— Может, объясните причину?
— Пустые прилавки в магазинах, спаивание народа, война в Афганистане… Разве это не причина?
Такого ответа Виктор Трофимович явно не ждал. Некоторое время он молча обдумывал ее слова, потом спросил:
— А вы в меня как коммуниста верите?
— Вам верю, но речь не о вас. Я имела в виду руководство вашей партии.
— Тогда все нормально. Таких, как я, в партии миллионы. Я тоже недоволен руководством нашей партии, но это ничего не значит. В партии
— Допустим, я вступаю в партию. Как вы думаете, от этого я стану работать лучше?
— Когда у вас в руках будет партийный билет, будет больше ответственности.
— По-вашему выходит, что без партийного билета я работаю безответственно?
Директор был обескуражен таким вопросом и не знал, что ответить. Чтобы избежать дальнейшей полемики, в которой явно проигрывал, он примирительно произнес:
— Хорошо. Неволить вас не буду. Вопрос о вступлении в партию оставим открытым. Я сегодня поговорю с секретарем райкома, может, он согласится утвердить вас и беспартийной в должности директора школы.
Вечером, придя домой, Настя рассказала, как директор школы агитировал ее вступить в партию. Алексей, задетый тем, что жена нелестно отзывается о партии, спросил:
— А почему ты недовольна партией?
— Можно подумать, что ты доволен, — в таком же тоне ответила она.
Между ними вспыхнул спор, который закончился обоюдным молчанием. Больше трех часов они не разговаривали друг с другом. За всю совместную жизнь это была самая продолжительная размолвка. Первой не выдержала Настя и пошла на примирение.
— Алеша, пойдем прогуляемся. На улице так хорошо.
— Не хочу.
Она села рядом, положила голову ему на плечо.
— Тогда давай просто так посидим.
Он хотел отодвинуться от нее, но она удержала:
— Алешенька, не надо на меня сердиться. У меня и так на душе муторно.
На следующий день у парадного входа Настю ждал директор школы.
— Доброе утро, Виктор Трофимович.
Он молча кивнул, взял ее под руку.
— Анастасия Александровна, вчера я был у первого секретаря Ленинского райкома партии Егорова и разговаривал по поводу вас. Он пригласил вас на беседу. Только убедительная просьба: когда речь пойдет о причине вашего отказа вступать в партию, в своих высказываниях, пожалуйста, будьте осторожны. Не забывайте, кто ваш собеседник, чтобы после вашего разговора не было чреватых последствий.
— Но я не член партии, и мне нечего бояться вашего Егорова!
— Его надо бояться. В пределах нашего района в его руках сосредоточена вся власть. Без его одобрительного слова вас директором школы не поставят.
— Если это так, то от должности я отказываюсь.
— Уже поздно. Вся школа знает, что вы согласились стать директором.
— Как же я стану директором, если ваш первый скажет нет?
— Он этого не скажет.
— Почему?
— При виде такой очаровательной женщины у него не повернется язык сказать «нет».
Виктор Трофимович по-отечески добродушно улыбнулся ей.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, я пойду на беседу.
— Евгений Петрович.
До начала урока оставалось немного времени, и Настя, взяв журнал, пошла в класс. Войдя в 10-А, увидела лица детей, невольно вспомнила слова мужа: «Войдешь к старшеклассникам и через призму времени словно увидишь себя. Разве это не счастье?» Ребята, увидев улыбку на лице завуча, восприняли ее по-своему, и кто-то спросил:
— Анастасия Александровна, вы будете у нас директором?
Ребята с напряжением ждали ответа.
— А вы этого хотите?
— Да! — раздался дружный ответ.
Она села и, продолжая улыбаться, тепло посмотрела на них. «А ведь Алеша прав. Смотришь на них и видишь себя».
— Я бы, ребята, согласилась быть вашим директором, но… — она замолчала, открыла журнал. — Но когда вижу ваши оценки, у меня пропадает всякое желание.
— Анастасия Александровна, — подал голос Вася Жемчужников, — вы только согласитесь, а мы за один день все двойки исправим.
— Если это так, начнем с тебя. Прошу к доске.
В классе раздался смех. Вася, понурив голову, вышел к доске и через минуту получил двойку. Настя посмотрела на ребят. Те, опустив головы, старались избежать ее взгляда.
— Кто еще хочет, чтобы я стала директором? Выходите к доске, будете отвечать.
Весь класс встал и вышел к доске.
В райкоме партии, поднимаясь на третий этаж, Настя удивилась той тишине, которая царила в здании. Чинно и степенно передвигались люди. Ни шума, ни крика, к которому она привыкла. Тишь и благодать. Навстречу ей шли две молодые женщины. Холеные и довольные, тихо разговаривая между собой, прошли мимо нее. На третьем этаже на всю длину коридора лежала ковровая дорожка. В приемной первого за пишущей машинкой сидела молодая, слишком размалеванная девушка. Прекратив печатать, она вопросительно посмотрела на посетительницу.
— Здравствуйте. Евгений Петрович у себя?
— Да
— Можно к нему?
— Он вас приглашал?
— Да, на 16 часов.
— Как ваше имя?
— Анастасия Александровна Соколова. Завуч 35-й школы.
— Подождите. Я сейчас узнаю, может ли он вас принять.
Она вошла в кабинет. Немного погодя вышла.
— Он занят. Попросил подождать.
Настя села. Проходило время, а первый не вызывал. 16 часов 30 минут. За это время у первого успели побывать несколько человек. Она все ждала. 17 часов. Когда из кабинета вышли двое мужчин, Настя подошла к секретарше.
— Простите, пожалуйста, что отрываю вас от работы. Может, вы ему напомните обо мне?
Секретарша, не прекращая работы и даже не взглянув на нее, небрежно произнесла:
— Ждите. Когда посчитает нужным, тогда и вызовет.
Непозволительный тон этой намалеванной девицы вывел Настю из равновесия, и она жестко произнесла:
— Передайте вашему первому, что у меня тоже есть работа и я не могу себе позволить терять впустую лишние часы. Если он сейчас меня не примет, я уйду.
Та, прекратив печатать, вытаращила глаза.