Жена офицера
Шрифт:
— Можно я задам вам один вопрос?
— Если это к делу, то пожалуйста.
— У вас дети есть?
— Да. Двое.
— Они в школе учатся?
— Один. Второй студент.
— А директор школы, где учится ваш ребенок, деньги с родителей собирает?
— Собирает, но я категорически против.
— И как ваш ребенок среди своих товарищей себя чувствует?
— Нормально.
— Я так не думаю.
— Меня не интересует, как вы думаете.
— Тогда у меня еще один вопрос. Как быть директору школы, если гороно
— Надо на гороно в суд подавать.
— И вы думаете, это поможет?
— Да, поможет.
— Лично я другого мнения. Судиться с гороно бесполезно, денег все равно нет.
— Это их проблемы. А вас я предупреждаю: если поступит еще хоть одна жалоба, вы будете привлечены к правовой ответственности за незаконный сбор денег с учеников.
— Зря стараетесь. К вашему огорчению, никакого отношения к деньгам лично я не имею. Это инициатива родительского комитета школы, и каждая копейка у них на учете.
— Это никакого значения не имеет. Вы директор школы и все это делается под вашим непосредственным руководством. Вам и нести ответственность.
Получив предупреждение, Настя в гневе покинула кабинет помпрокурора. Возникло желание бросить все и уйти из школы. В подавленном состоянии она пришла в школу и лишь немного успокоилась, когда пожилой армянин стал показывать, как отремонтировали актовый зал. Она осталась довольна ремонтом, и постепенно неприятный разговор с помпрокурора отошел на задний план. Да и некогда было думать об этом. Приближался сентябрь, а до сдачи школы приемной комиссии гороно работы было непочатый край.
Наступило лето. Настя почти не отдыхала. Несмотря на то, что официально была в отпуске, целыми днями находилась в школе, где армяне делали ремонт.
Однажды в воскресенье Настя и Алексей лепили на кухне пельмени, когда в прихожей раздался звонок. Вытерев руки, Настя пошла открывать дверь. На пороге, с огромным букетом роз, улыбаясь, стоял высокий мужчина.
— Разрешите войти?
Она молча уступила ему дорогу. Тот вошел, протянул ей цветы. Настя взяла и вопросительно посмотрела на него. Мужчина, по-прежнему улыбаясь, смотрел на нее.
— Неужели вы не узнали меня? — спросил он.
— Нет, — почти виновато созналась она, но тут догадалась: — Умар?
— Он самый.
— Алеша! — крикнула она.
Как только Алексей услышал голос, сразу понял, что это Умар. Сердце учащенно забилось. Он хотел пойти к нему навстречу, но продолжал сидеть. Его охватил страх встречи с другом молодости.
— Алеша! — вновь позвала Настя и заглянула на кухню.
Муж сидел с опущенной головой.
— Алеша, Умар пришел.
Приподняв голову, он посмотрел на нее. Она поняла его состояние, вернулась к Умару.
— Он ждет вас.
Умар вошел. Алексей приподнял голову. Увидев лицо друга, Умар вздрогнул. Алексей, опираясь на костыли, медленно поднялся. Они долго стояли в обнимку. Слов не было.
— Как ты нашел меня?
— Ездил в Москву на прием к Черномырдину. После него поехал к министру внутренних дел генерал-полковнику Куликову. Мне надо было с ним решить некоторые вопросы. После него пошел в оперативный отдел, там увидел генерала Калашникова, и он рассказал о тебе.
На кухню вошла Настя.
— Ребята, идите в зал, а я здесь стол накрою.
Друзья перешли в другую комнату. Алеша грустно смотрел на Умара.
— Сколько лет мы с тобой не виделись?
— Двадцать шесть.
— Умар, как ты думаешь, в училище у нас была настоящая дружба или просто по необходимости?
— Не понял вопроса, — удивленно вскинул брови Умар.
— Я тоже не понимаю, как могло случиться, что за двадцать шесть лет мы не нашли друг друга?
— Ты неправ, я искал тебя.
— Не надо оправдываться. Это и ко мне относится. Дружба проверяется временем и, видно, она была мимолетной.
— Что ты этим хочешь сказать?
— А то, что лично мне больно, что мы оба бесчувственно отнеслись к нашей дружбе.
— Ты прав. Я тоже не хочу оправдываться. Да и смысла нет. Единственное, чего могу у тебя просить, так это прощение…
Умар замолчал, в гостиную вошла Настя.
— Ребята, прошу к столу.
Умар из дипломата достал шампанское, коньяк и коробку конфет, поставил на стол, потом открыл шампанское, разлил по фужерам, поднялся из-за стола. Настя видела, что он волнуется. Умар грустно посмотрел на друга и тихо произнес:
— Есть красивый обычай, народами седого Кавказа завещанный нам. Если строишь дом, то в солнечный день должен ты против солнца поставить любимую женщину, и тогда начинай, первый камень клади в ее тень. И тогда этот дом не рассыплется и не развалится, будут рушиться горы, а ему — ничего. И не будет бояться он жадности, злости и зависти, тень любимой твоей оградит этот дом от всего, — он повернулся к Насте. — Анастасия Александровна, злой рок судьбы ворвался в ваш дом, пытаясь его разрушить, но ему это было не под силу, потому что дом был построен на фундаменте вашей любви. Я преклоняю седую голову перед вами…
— Спасибо, — тихо прошептала Настя.
Некоторое время за столом было тихо. Алексей посмотрел на Умара.
— Рассказывай, как ты пошел в большую политику.
— Это длинная история.
— Можно и покороче. Ты же не политработник.
— О военной службе не хочется говорить. От воспоминания о ней у меня начинается аллергия.
— Вот с этого и начинай.
Немного подумав, Умар налил себе коньяк, одним залпом выпил и тихо начал:
— Служба для меня началась удачно. Через год меня поставили командиром роты. Потом стал начальником штаба батальона, поступил в академию. Проучился год — и выгнали.