Жена палача

Лакомка Ната

– Зачем ты передала королевскому дознавателю мои слова про любовника Селены? – спросила Лилиана, постукивая костяшками пальцев по столу. – Кто тебя просил болтать, Виоль? – в голосе ее не было и тени плаксивости, и она хмурилась, сводя к переносью красивые темные брови.

– Но разве мы можем молчать, когда произошло преступление? – удивилась я. – К тому же, мы с тётей не нзывали твоего имени…

– Господи, Виоль, какая ты глупышка, - вздохнула сестра. – И прими совет – держи язык за зубами. Поменьше говори, побольше слушай, если хочешь выйти

замуж и там остаться.

– Причем тут замужество? – искренне не понимала я. – Вспомни, как отец всегда говорил, что Монжеро должны говорить честно, а поступать - ещё честнее. Бедную фьеру Селену так жестоко убили, и мы должны помочь следствию…

Сестра досадливо отмахнулась от меня и встала из-за стола, запахивая бархатный халат.

– Запомни, каждая тварь получает по заслугам, - сказала она без тени сожаления. – Селена должна была дурно кончить – так и получилось.

– Даже если она изменяла мужу, смерть – это слишком жестоко, - возразила я.

– Виоль! – сестра закатила глаза. – Я же не слепая, я прекрасно вижу, что происходит в этом городе. И тебе советую прозреть. Можешь мне поверить, небеса всегда наказывают за грех. Всегда! А теперь – уходи, я хочу спать.

Она и в самом деле загасила свечу и нырнула в постель.

– Спокойной ночи, - пробормотала я и закрыла двери, немного обиженная, что она даже не пожелала поговорить со мной. А ведь раньше мы могли болтать ночами напролёт.

В отличие от сестры, я не сразу легла в постель, и не могла уснуть, думая о том, что случилось со фьерой Селеной. Какой ужасный и страшный конец. Её убили. Кто мог убить? Любовник? Из ревности? В нашем маленьком городке никогда не происходило убийств. И лишь краем уха я слышала, как наши кумушки-сплетницы рассказывают шепотом ужасы про зверские убийства которые, якобы, происходили где-то поблизости. Но тогда это казалось сказками – всего лишь выдумкой. А теперь…

Даже для такого огромного города, как Сартен, событие оказалось нерядовым. Несколько дней жителей лихорадило, и каждый считал своим долгом сообщить новые подробности, которые довелось узнать из «первого источника». Разумеется, всё это было только болтовнёй – так говорил дядя, и я ему верила. А спустя неделю вернулся муж Лилианы – фьер Капрет, и мы узнали о подробностях по-настоящему из «первого источника».

– Ее задушили лентой, - рассказывал фьер Капрет, уничтожая утиную ножку, тушеную с овощами в красном вине. – Знаете, такие широкие ленты из плотного шелка, которые дамы любят цеплять себе на шляпки?

– Боже мой, - пробормотала тётя, бледнея. – Именно за ними она и вернулась…

– Скорее всего, не за ними, - заявил фьер Капрет, поигрывая бровями. – Скорее всего, её кто-то там ждал.

– Любовник, кто же ещё, - поддакнула Лилиана.

– Не надо об этом, - попросила их тётя.

– Сначала подозревали Мартини, - муж сестры или не услышал тётину просьбу, или намеренно её проигнорировал. – Под пытками он всё отрицал, а потом выяснилось, что в вечер убийства он окучивал другую благородную фьеру…

–

Поосторожней в выражениях, фьер, - оборвал его уже дядя. – Не забывайте, что здесь женщины.

– Прошу прощения, - без всякого раскаяния сказал Капрет. – Так вот, у него железное алиби, убийца – точно не он. Вышел из тюрьмы – и помчался, не оглядываясь. Бежал, даже хромая, - он хохотнул, показав длинные желтоватые зубы. – Палач хорошо над ним поработал. Повезло прелюбодею, что нога осталась на месте, да и мордочка у него уже не такая смазливая. Сейчас спрячется в свою родовую деревню, и больше носа в Сартен не покажет.

Я вздрогнула, услышав это. Мне, как наяву, представились темные тюремные казематы, освещенные тусклым светом факелов, крики, стоны… И мастер Рейнар – в маске, которая кажется страшнее самого уродливого лица! Воспоминания о сне, где меня собирались казнить, нахлынули огненной волной. Значит, бывает и так, что наказывают того, кто не совершил никакого преступления… Если бы не подтвердилось алиби фьера Мартини, его бы… запытали до смерти!

Лилиана слушала мужа, кивая и во всем соглашаясь. А я, улучив момент, шепнула тёте:

– Палач пытал этого Мартини?! Как могли допустить такое?

 - Но кто-то должен делать и эту работу, - ответила тётя тоже шёпотом, пока фьер Капрет разглагольствовал о неумении королевских дознавателей раскрывать преступления по горячим следам.
– Не будет же дознаватель сам пытать преступников? Дознаватель – троюродный брат короля, это работа не для благородных.

– Я не об этом! – я повысила голос, и фьер Капрет быстро и недовольно взглянул в мою сторону. – Не об этом речь, - снова зашептала я. – Как можно пытать невиновного! И ведь это я рассказала о нём. Значит, я тоже виновата, что с ним так жестоко обошлись.

Тетя внимательно посмотрела на меня:

– Конечно, Мартини никого не убивал, дорогая, - сказала она почти сурово, - но и абсолютно невиновным его не назовешь. Он нарушил священные узы брака. Преступление против души не менее тяжко, чем преступление против тела. Так что он получил по заслугам. И тебе не надо мучиться. Ты ни в чём не виновата, ты поступила так, как всегда поступают Монжеро.

Этими объяснениями мне пришлось и удовлетвориться. Ужин был вкусный, обсудив убийство фьеры Селены, фьер Капрет начал рассказывать забавные случаи из судебной практики, но мне было совсем не смешно.

Мне не понравился муж сестры. Я слушала его, смотрела – и он всё больше мне не нравился. Было в нём что-то фальшивое, напыщенное, занудное. Как будто он пытался казаться остроумным – но было скучно, пытался напустить важность – а выходило смешно, хотел блеснуть знаниями, но говорил что-то странное – вроде бы и умные слова, но прописные занудные истины.

Гуго Капрет был совсем не хорош собой – сухощавый, сутулый, с хорошей залысиной на макушке. И ещё у него длинные зубы. Фу, это некрасиво, когда у человека такие длинные и желтые зубы. Рядом с ним моя красивая сестра смотрелась, как фея рядом с гоблином.