Жена пилота
Шрифт:
Извини! — сказал Роберт. — Мне следовало быть осмотрительнее. Может, перейдем в кухню?
Нет, — решительно возразила Кэтрин, останавливая занесенную над ее тарелкой руку. — Ты не мог этого знать. К тому же куда ни глянь в этом доме, повсюду лежат вещи, так или иначе напоминающие мне о Джеке. Прямо не дом, а минное поле. Еще немного, и я соглашусь сделать себе лоботомию.
Высвободив свою руку, Роберт успокаивающе похлопал Кэтрин по запястью. Делал он это так, как обычно делает мужчина-друг, утешая свою расстроенную
Ты очень добр ко мне, — сказала Кэтрин.
Время шло. Который час? Она не знала. Секунды сливались в минуты, а минуты нанизывались одна на другую. Кэтрин прикрыла глаза. Ее разморило после пива. Ей захотелось, чтобы Роберт прикоснулся к ее ладони, сжал ее.
Пальцы Кэтрин расслабились. Напряжение спало. Ощущения были полны легкого эротизма, но без вульгарности. Ее взгляд затуманился. Рассеянный свет, льющийся из окон, казался серым и безжизненным. В глубине души женщина осознавала, что должна испытывать определенную неловкость из-за двусмысленности своего положения, но неловкости почему-то не было.
Желая, должно быть, вывести ее из сомнамбулического состояния, Роберт чуть сильнее сжал ее руку.
Ты похож на священника, — почему-то сказала Кэтрин.
Роберт засмеялся.
Нет, совсем не похож.
Знаешь, я воспринимаю тебя именно как…
…преподобного отца Роберта, — улыбнувшись, продолжил он за нее.
«Кого волнует то, что рука постороннего мужчины гладит мою руку? — подумала Кэтрин. — Как сказала Мэтти: “Теперь больше нет никаких правил”. Да и кто видит нас сейчас?»
За окнами валил густой снег.
По выражению лица Роберта она поняла, что он сейчас пытается угадать, о чем думает его сотрапезница. Впрочем, и сама Кэтрин не совсем отдавала себе отчет в своих мыслях. В батареях шумел пар, но в «длинной» комнате, как всегда зимой, было прохладно.
Небо за окнами стало таким пасмурным, что казалось, будто сейчас не день, а поздний вечер, смеркается.
Роберт оторвал свою руку от ее руки. Кэтрин почувствовала легкую досаду. «Зачем? Мне ведь было так хорошо!»
Она выпила вторую бутылку пива. Сообща они расправились с омарами и хлебом. Когда доиграл В. В. King, Роберт поднялся из-за стола и поставил компакт-диск с музыкой Брамса.
У тебя прекрасная фонотека, — вернувшись на свое место, сказал он.
Ты любишь музыку?
Да.
Какую?
Классическую. Особенно пианино. А чьи это записи? Твои или мужа?
Кэтрин опустила голову, не совсем понимая суть вопроса.
Насколько я знаю, страсть к музыке обычно разделяет только один из супругов. Мне еще не доводилось встречать семью, где музыку любили бы и муж, и жена, — пояснил Роберт.
Кэтрин задумалась.
Джеку медведь на ухо наступил, — наконец сказала она. — Он, правда, любил рок-н-ролл и кое-что из дисков Мэтти, в основном что-то ритмичное. Ну а ты?
Я люблю музыку, а вот моя бывшая жена — нет, — усмехнулся Роберт. — Музыкальный центр и большинство
Мэтти играет на кларнете. Я хотела, чтобы она научилась играть на пианино, но ничего кроме головной боли из этого не вышло.
Кэтрин вспомнила часы, которые она провела с Мэтти за пианино. Дочь всеми доступными ей средствами саботировала уроки музыки, с преувеличенным нежеланием разминая пальцы перед каждой гаммой и долго-долго почесывая спину. Заставить Мэтти сыграть мелодию детской песенки от начала и до конца было уже значительным достижением, а уж о повторном исполнении нечего было и мечтать. Часто все кончалось тем, что Мэтти заходилась в истерическом плаче, а Кэтрин, едва сдерживая вспышку гнева, выходила из комнаты. Через год тяжелой и безуспешной борьбы мать поняла: либо она перестанет третировать дочь, либо станет для нее врагом.
Сейчас, конечно, Мэтти жить не может без любимой музыки, как человек без кислорода. Музыка сопровождает ее повсюду — в спальне, в машине, в плеере во время пеших прогулок…
А ты сам играешь? — спросила Кэтрин.
Когда-то играл.
Она добавила еще один штрих к портрету Роберта, который начала рисовать со времени их первой встречи.
Он обмакнул кусочек омара в растопленное масло и отправил себе в рот.
Вечером накануне своего отъезда, — сказала Кэтрин, — Джек заходил в комнату Мэтти и сказал ей, что его друг достал для него два билета на игру «Селтикс», которая должна была состояться в следующую пятницу… Хорошие места… Я вот спрашиваю себя: будет ли отец приглашать свою дочь пойти вместе с ним на бейсбол, если в ближайшем будущем он запланировал совершить самоубийство?
Роберт вытер подбородок салфеткой.
Покончит ли счеты с жизнью мужчина, прежде чем увидит игру «Селтикс»? — округлив глаза, спросила Кэтрин.
Нет, — быстро заверил ее Роберт. — Это противоречит человеческой природе. Бессмыслица какая-то!
Джек попросил меня позвонить Альфреду, — продолжала женщина. — Надо починить душ. Сантехник должен был подъехать в пятницу, когда муж вернется домой. Если Джек намеревался покончить с собой, зачем тогда он просил позвонить сантехнику, почему вел себя как ни в чем не бывало?
Роберт потянулся за стаканом воды и откинулся на спинку стула.
Помнишь, — промолвила Кэтрин, — о чем меня спрашивали во время допроса сотрудники отдела безопасности? Их интересовало, были ли у Джека близкие друзья в Англии.
Да, помню.
Женщина посмотрела на миску с пустыми панцирями омаров.
Извини. Я на минутку, — вставая, сказала она.
Взбираясь по лестнице, Кэтрин пыталась вспомнить, стирала ли она те джинсы. Два дня она проходила в них, а затем бросила в бельевую корзину, не в свою корзину, а в корзину Мэтти. Нет, не стирала. Дочь — у Джулии, поэтому стирать приходилось там, а не здесь.