Жена по завещанию
Шрифт:
– Что странно? – цепляется к моим словам и я пожимаю плечами, бросаю осторожный взгляд на мужчину и все же решаюсь говорить правду до конца, потому что четко ощущаю, что таким людям, как Игнат Юсупов, врать себе дороже.
– Странно, что он выбирал баснословно дорогие пирожные и не притрагивался к ним. А я убирала этот столик…
Прикусываю губу. Не знаю, как высказаться в верном ключе. Тем более глядя на человека, в руках которого сконцентрирована такая власть. Мне кажется, что Юсупов сейчас сдерживается. Заставляет себя быть со мной цивильным,
– Я жду твоего ответа.
Есть присказка, что сытому голодного не понять, но я все же пытаюсь объяснить свою мысль.
– Я убирала этот столик, соответственно, кухня никогда не примет возврат со стола, даже нетронутый. Это не то заведение, а значит… значит, я могла выкинуть пирожное в мусорку, или…
Прикусываю губу. Не продолжаю. А мужчина лишь с неким презрением кривит свои пухлые губы и мне отчего-то хочется очень сильно ударить по этому красивому высокомерному лицу.
– То есть, получается, что этот мужчина делал тебе знаки внимания в виде дорогих пирожных?
Взгляд Юсупова становится тяжелее некуда, а я пожимаю плечами.
– Я не знаю. Пока я принимала заказ, мы мило беседовали обо всем да ни о чем, а потом я приносила кофе и пирожное, которое он сразу же от себя отодвигал на центр стола. Когда я спросила, почему он даже не пробует сладость, что не так, то он ответил, что у него повышен сахар и он получает просто эстетическое удовольствие от созерцания.
Выговариваю и замолкаю. Вспоминаю нашу беседу с тем самым стариком, которая вызвала у меня улыбку смущения.
– Я просто люблю смотреть на красивые объекты, скажем, на вот это безукоризненное пирожное, посыпанное сладчайшей пудрой, аромат которой я могу учуять даже на расстоянии, – теплая улыбка на твердых губах и взгляд мне в глаза, – а еще мне нравится смотреть на такую юную и милую девушку, не сочти меня бестактным, Юленька, в моем возрасте можно лишь созерцать…
Видимо, Юсупов что-то считывает по моему лицу, потому что подается вперед и проговаривает ровно:
– Ты его хорошо знаешь. Юлия. Гораздо лучше, чем пытаешься представить.
– Господин Берт просто часто приходил.
– Берт? – переспрашивает и отчего-то на красивом мужественном лице мужчины губы сдвигаются в узкую линию.
– Да, он так назвался и, как я и сказала, был завсегдатаем, – пожимаю плечами и дополняю тише, – но в последнее время он больше не приходит…
Юсупов держит паузу, а затем резко проговаривает:
– Этот человек и есть Альберт Бахтияров! Мой дед! И он недавно скончался.
Обрубает так, что у меня воздух в легких просто кончается. На глазах выступают слезы. Я не знала этого мужчину, мы с ним просто общались, но упоминание того, что этого милого любезного старца больше нет, отчего-то вызывает резь в глазах.
Тактичный, уважительный. Пока работаешь в ресторане для элиты, понимаешь,
Один раз он пришел под конец моей смены и пригласил просто посидеть с ним. Пообщаться. Но я была вынуждена отказать, сославшись на строгий регламент заведения, в котором работаю, и я ожидала недовольства или укора, но на морщинистом лице засияла улыбка и мужчина одобрительно кивнул:
– Ты хорошая девочка, Юлия… Очень хорошая девочка…
Это был последний раз, когда я его видела, больше он не пришел…
Наконец, выныриваю из своих воспоминаний и тихо произношу:
– Примите мои искренние соболезнования.
Только вот мои искренние слова вызывают какой-то странный отклик у мужчины. У него желваки на щеках начинают двигаться и мне кажется, что если прислушаюсь, смогу услышать скрежет его зубов слишком явно.
– То есть. Ты сейчас утверждаешь, что познакомилась с ним в ресторане. Только ты умело лжешь, Юлия! Потому что в этот ресторан тебя взяли только благодаря протекции моего деда!
Каждая реплика этого мужчины ввергает меня в шок.
– Вы не правы. Меня взяли на работу…
Перебивает. Не дает продолжить:
– Чтобы человека взяли работать в этот ресторан, нужны рекомендательные письма, опыт работы, великолепное знание этикета, а также определенный испытательный срок, и только после этого зачисление в штат. Такая процедура дело не одного месяца.
Рубит словами и впивается взглядом в мои глаза.
– Скажи-ка мне, Юлия Беляева, какой из критериев был соблюден в твоем случае? – вскидывает бровь, и я понимаю, что это привычка давить и додавливать своих собеседников.
– Послушайте. Вы все передергиваете! – не выдерживаю, немного даже голос повышаю. – Меня взяли из-за определенного стечения обстоятельств! Просто девушка ногу сломала и была нужна быстрая замена! Я не понимаю, в чем вы меня обвиняете! И вообще мне нужно домой!
– В чем я обвиняю, не понимаешь?! Ты сейчас серьезно такая наивная или просто вжилась в роль? Ты себя слышишь?!
– Вы про что?!
Обхватываю себя ладошками, становится совершенно невыносимо сидеть под таким давящим взглядом.
Прищуривается и опять окидывает меня взглядом с головы до пят. Прожигает просто, а я чувствую, как тело реагирует на внимание этого мужчины, у меня ладошки потеют и сердце спотыкается.
– Элитный ресторан, куда не пробиться. И тут вдруг девчонка с улицы, чье резюме вовремя подвернулось под руку и которую взяли, несмотря на то, что она ни под один пункт не проходит! Разве что протекция влиятельного человека тебе помогла, дорогая Юлия Михайловна Беляева.
Пока мужчина говорит, у меня спина покрывается испариной. Вспоминаю свою радость, когда позвонили и сказали, что я принята на работу. Посетовали, что форс-мажор и я срочно должна явиться, а через два дня в ресторан зашел тот самый седовласый мужчина…