Жена путешественника во времени
Шрифт:
– Это несправедливо.
– Что? Кендрик?
– Да.
– Природа несправедлива.
– Нет. То есть да, грустно, что с ребенком так, но я имела в виду нас. Несправедливо, что мы пользуемся этим.
– В смысле, непорядочно?
– Угу.
Я вздыхаю. Появляется поворот на 57-ю улицу, Клэр перестраивается и сворачивает с магистрали.
– Я согласен, но уже поздно. И я устал…
– Ну, в любом случае, поздно.
– Да уж.
Мы снова погружаемся в тишину. Я говорю Клэр, как пробраться через лабиринт
– Удачи.
– Спасибо. – Я нервничаю.
– Не волнуйся.– Клэр меня целует.
Мы смотрим друг на друга, все наши мечты сплелись в чувство вины из-за Кендрика. Клэр улыбается и отводит взгляд. Я выхожу из машины и смотрю, как Клэр медленно едет по 59-й улице и пересекает Мидвэй. У нее есть дело в галерее «Смарт».
Главная дверь открыта, я поднимаюсь в лифте на третий этаж. В приемной у Кендрика никого нет, я прохожу через нее и иду по коридору. Дверь в кабинет открыта. Свет не горит. Кендрик стоит за столом, спиной ко мне, глядя на дождь на улице. Я молча стою в дверях, довольно долго. Наконец прохожу в кабинет.
Кендрик поворачивается, и я поражаюсь произошедшей в нем перемене. Опустошен – не то слово. Он уничтожен; в нем не осталось ничего, что было. Защищенности, убежденности, уверенности. Я так привык жить в метафизической трапеции, что забыл: другие люди привычны к постоянству.
– Генри Детамбль, – говорит Кендрик.
– Здравствуйте.
– Почему вы пришли ко мне?
– Потому что к вам. Это не выбор.
– Судьба?
– Называйте, как хотите. В моей жизни все замкнуто. Причина и следствие перемешаны.
Кендрик садится за стол. Стул скрипит. За окном шумит дождь. Кендрик лезет в карман за сигаретами, находит, смотрит на меня. Я пожимаю плечами. Он зажигает сигарету и долго курит. Я смотрю на него.
– Откуда вы знали?
– Я уже говорит. Я видел свидетельство о рождении.
– Когда?
– Тысяча девятьсот девяносто девятый год.
– Это невозможно.
– Тогда объясните сами.
– Не могу,– качает головой Кендрик.– Я пытался и не смог. Все… все сходится. Час, день, вес… отклонение. – Он смотрит на меня с отчаянием. – А что, если бы мы решили назвать его по-другому – Алекс, Фрэд, Сэм?..
Я качаю головой и останавливаюсь, понимая, что копирую его.
– Но вы этого не сделали. Я не стану утверждать, что не смогли, но не сделали. И я просто сказал вам об этом. Я не псих.
– У вас есть дети?
– Нет. – Я не хочу обсуждать это, хотя в конце концов придется.– Мне жаль, что Колин… Но знаете, он действительно чудесный мальчик.
Кендрик смотрит на меня:
– Я отследил ошибку. Наши результаты анализов случайно перепутали с другой парой, Кенвиков.
– Что бы вы сделали, если бы знали?
– Не
– Да.
Кендрик тушит бычок и зажигает новую сигарету. Я соглашаюсь на головную боль от дыма.
– Как это работает?
– Что?
– Это ваше перемещение во времени.– Голос злой. – Вы говорите заклинания? Забираетесь в машину?
Я пытаюсь объяснить спокойно:
– Нет. Я ничего не делаю. Это просто происходит. Я не контролирую это, я просто… сейчас все в порядке – а через секунду я где-то еще, в другом времени. Как будто канал переключили. Я просто внезапно оказываюсь в другом времени и другом месте.
– Ну и что вы хотите, чтобы я сделал?
Я наклоняюсь вперед, для большей внушительности:
– Я хочу, чтобы вы выяснили, почему это происходит, и остановили это.
Кендрик улыбается. Это недобрая улыбка.
– А зачем вам? Кажется, для вас это вполне удобно. Знать все вещи, которых никто больше не знает.
– Это опасно. Рано или поздно это меня убьет.
– Не могу сказать, что меня это огорчает.
Продолжать бессмысленно. Я встаю и иду к двери.
– До свидания, доктор Кендрик.
Я медленно иду по коридору, давая ему возможность вернуть меня, но этого не происходит. Зайдя в лифт, я отчаянно прокручиваю ситуацию в голове, пытаясь понять, что пошло не так; все должно было получиться, и рано или поздно так и будет.
Открыв дверь, я вижу, что Клэр ждет меня через дорогу в машине. Она поворачивается, и на ее лице я читаю такую надежду, такую тревогу, что меня переполняет грусть, я боюсь говорить с ней и, переходя через дорогу, слышу шум в ушах, теряю равновесие и падаю, – но не на асфальт, а на ковер. Я лежу, пока не слышу знакомый голос:
– Генри, ты в порядке? – Открываю глаза и вижу себя, восьмилетнего, сидящего на постели и глядящего на меня.
– Я в порядке, Генри. – Он смотрит подозрительно. – Правда, в порядке.
– Хочешь овалтина?
– Конечно.
Он встает с кровати, идет через спальню в кухню и наконец возвращается с двумя чашками горячего шоколада. Мы медленно пьем, не произнося ни слова. Допив, Генри забирает чашки обратно в кухню и моет их. Бессмысленно отрицать очевидное.
Когда он возвращается, я спрашиваю:
– Что случилось?
– Ничего особенного. Ходили еще к одному врачу.
– Надо же, я тоже. К которому?
– Не помню, как зовут. Старик, и в ушах у него полно волос.
– И как оно?
– Он мне не поверил, – пожимает плечами Генри.
– Угу. Ты просто не расстраивайся. Ни один из них тебе не поверит. Ну, я видел сегодня одного, он поверил, но не думаю, что он захочет помочь.
– Как это?
– Я ему просто не понравился, наверное.
– Ясно. Эй, хочешь, я тебе одеяло дам?