Жена самурая

Богачева Виктория

В стране было слишком неспокойно сейчас, и письмо могло попасть в не те руки, а посланника могли схватить и выпытать его сообщение.

Если о ее положении узнает кто-то из врагов, это навлечет гораздо большую опасность на поместье Минамото, чем та, которая нависла над ними всеми сейчас. Пока Тайра и их союзникам мало было дело до жены Такеши; гораздо больше их ума занимал старший Минамото, Нарамаро-сан и Фухито-сан.

Но стоит им только проведать… Наоми знала, что ее захотят убить. И потому молчала, не рассказывая и не доверяя

никому даже в поместье.

Но сколько еще она сможет это скрывать? К ней пришла утренняя тошнота и слабость, и теперь даже привычный рис вызывал резкое отвращение. Мисаки уже провожала ее недоуменными взглядами, и, будь девочка немного постарше, то непременно обо всем бы догадалась.

И Наоми благодарила всех Богов, что в поместье не осталось женщин, которые могли бы заподозрить неладное по ее поведению. Благодарила и одновременно ужасалась, потому что ей не у кого было спросить совета, не от кого было ждать утешения. Она была одна, и ей было страшно.

— Кто-то приближается, госпожа, — один из солдат подошел к ней и, не слишком церемонясь, придержал за локоть, чтобы отвести ближе к воротам, где ее прикрыли собой несколько воинов.

Ей сделалось стыдно: солдатам приходилось охранять ее, исполняя ее прихоть, что существенно их сегодня обременило.

За высокими спинами мужчин, ставших вокруг нее плотным кольцом, Наоми мало что видела и могла лишь слышать ржание лошадей и тихое шуршание рикши. Воины расступились, позволив ей выйти, когда убедились, что в поместье в действительности прибыли те, кого они ждали, и Тайра не воспользовались этой ситуацией, чтобы тайно их атаковать.

Не удержавшись, Наоми ахнула, когда возле Акико-сан, державшей на руках ребенка, она увидела Кенджи-саму — о его появлении она даже не догадывалась.

— Что-то… что-то с Такеши? — сдавленным голосом спросила она, забыв поприветствовать гостей должным образом. Мысли путались и мешались в голове, и все, о чем Наоми могла думать это то, что Кенджи-сама не приехал бы просто так.

Значит, что-то произошло. Что-то очень плохое и страшное.

По лицу мужчины пробежала тень, и он нахмурился, разглядывая вмиг растерявшуюся, перепугавшуюся донельзя Наоми.

— Нам ничего о нем неизвестно, — сказал он медленно. — Я не привез дурных новостей.

Облегчение, которое почувствовала Наоми, можно было увидеть: из ее взгляда исчезла появившаяся там затравленность, а к щекам вновь прилила кровь, дав немного цвета посеревшему от страха лицу.

— Я прошу прощения, — дрогнувшим голосом произнесла Наоми, взяв себя в руки. — Добро пожаловать, — она по очереди поклонилась гостям и посторонилась, чтобы пропустить их.

От сочувствующего, полного понимая взгляда Акико-сан ей стало немного легче, и она смогла сложить губы в улыбку.

«Она ведь тоже каждый день ждет, что смерть появится у нее на пороге, — подумала Наоми. — Ждет дурных вестей о Фухито-сане и Нарамаро-сане».

Кенджи-сама задержался

у ворот переговорить о чем-то с воинами, а Наоми повела Акико-сан к главному дому поместья, разглядывая ее украдкой. Она увидела у нее на лице такие же сухие, измученные волнением и бессонными ночами глаза, опущенные уголки губ и недавно появившиеся на лбу морщинки.

— Как вы добрались? — спросила Наоми.

— Было трудно уехать незаметно из поместья, — вздохнув, заговорила Акико. — Но стало легче, как только мы въехали в ваши земли. Здесь намного тише и спокойнее, чем дома.

Она закусила губу и отвернулась, покрепче прижав к себе замотанного в ткань ребенка.

— Дядя велел мне взять малышку, — прошептала она спустя минуту. — На случай, если…

Акико не договорила, оборвав себя на полуслове, но Наоми поняла ее и без пояснений. На случай, если поместье захватят, а клан Фудзивара — вырежут.

Две его последних представительницы останутся в живых.

— Ей уже дали имя? — молчать было невыносимо, и Наоми решила поговорить о чем-то, что не отдается в сердце острой болью.

— Нет, — Акико качнула головой. — Фухито-сан не успел. Я называю ее просто малышкой, — она улыбнулась и откинула с лица ребенка ткань, протянув его Наоми. — Хотите подержать?

Поспешно кивнув, она с большой осторожностью взяла девочку на руки, неловко качнув пару раз. Малышка спала и причмокивала губами, а ее головку уже покрывал темный пушок.

Наоми представила, как однажды возьмет на руки своего ребенка.

Своего сына. У нее непременно будет мальчик.

— Очень красивая, — сказала она с искреннем восхищением и улыбнулась, передав ребенка Акико-сан. — Мы подготовили для вас комнату, но, боюсь, в поместье не осталось слуг, которые могли бы помочь вам с девочкой.

— Это и не нужно. Дома я справлялась сама.

На крыльце главного дома их дожидалась Мисаки с несколькими молоденькими служанками, которых Наоми оставила в поместье. Поручив одной из них проводить Акико-сан в ее спальню, а другим — наполнить теплой водой бадьи в комнатах, она поспешно вошла в дом.

— Кенджи-сама приехал, — сказала она Мисаки. — Его комната в порядке?

— Конечно, госпожа.

— Нужно принести туда воды и хотя бы лепешек. Они, должно быть, голодны с дороги… Ох, с ним прибыли еще воины. Я боюсь, у нас не хватит риса на ужин.

Наоми озабоченно прошлась по помещению, в котором готовилась пища, заглянув в каждый кипящий котелок.

— Чем мы будем их кормить?

— А я ведь говорила вам, госпожа…

— Мисаки! — Наоми взглянула на девочку с недовольством, заставив ее замолчать, и рассеянно потерла лоб. — Довольно об этом. Помоги мне собрать поднос, а после загляни к Акико-сан и спроси, не нужно ли что-нибудь ей или малышке.

— У нее еще нет имени? — спросила Мисаки, укладывая на тарелку несколько рисовых лепешек моти* и наполняя кувшин прохладной водой.