Жена Уорвика
Шрифт:
Аукционист поднял молоток еще выше, собираясь уже опустить его: «Тринадцать гиней. Продана…»
– Двадцать одна гинея! – крикнул Дэниэл.
Толпа громко выдохнула, а Гарри застонал. ДажеКейт впервые за все это время подняла голову и посмотрела в сторону нового покупателя. Маска равнодушия на ее лице сменилась удивлением, но только на мгновение.
Аукционист, комиссионные которого чудеснейшим образом возросли, с надеждой посмотрел на Гарри. Даже одного взгляда на мучительное разочарование, исказившее лицо молодого человека, хватило, чтобы понять: аукцион подошел к концу. Он в очередной раз
Дэниэл полез в верхний карман своего сюртука за кошельком. Гарри, глаза которого метали молнии от гнева, достигшего в нем наивысшей точки, с силой схватил его за рукав, натянув дорогое сукно.
– Почему? – требовательно процедил он сквозь сжатые зубы. – Ты ведь знал, что я… что я… Его голос вдруг стал ужасно хриплым, и он с унижением почувствовал приближение слез, чего не испытывал с момента своего детства.
– Она может мне пригодиться, – ровно ответил Дэниэл; он не стал озвучивать промелькнувшую в голове избитую банальность, что в один прекрасней день брат еще скажет ему спасибо за сегодняшнее вмешательство. – Доверься моему решению, я позже объясню тебе причины.
Он хотел утешить Гарри, намекнув, что купил Кейт не по зову страсти, любви или пылкого желания, а из каких-то корыстных соображений. Однако разочарование брата оказалось настолько сильным, боль настолько жестокой, что слова Дэниэла его не успокоили. Впервые взглянув на Кейт, он влюбился всем своим импульсивным, ранимым сердцем, почувствовав к ней нечто такое, чего еще не мог распознать в силу своей неопытности.
Загадочный покров, под которым скрывалась бездна, сулившая бесконечные обещания, привлекал мужчин и заставлял их искать способ разрушить ту стену, которой она отгородила себя от людей, и исследовать таинственную глубину ее души.
Отсутствие какого-либо личного интереса Дэниэла к Кейт позволяло ему оценить в ней только почтительный вид, с которым она предстанет перед его дядей. Он подошел к арене и перепрыгнул через ограду. Среди расходившейся толпы некоторые мужчины узнавали его и останавливались, чтобы поприветствовать и подбодрить.
– Браво, Уорвик! Желаем тебе выиграть завтрашний бой так же легко, как ты выиграл сегодня жену!
Скорее в силу привычки он поблагодарил их за пожелания широкой улыбкой и поднятым в знак победы кулаком, поскольку голову переполняли другие мысли. Он надеялся, что его покупка окажется выгодным вложением денег, а не обузой и финансовой потерей. Молодой человек расплатился с аукционистом золотом, потом, с квитанцией в кармане, повернулся к женщине.
Она уже спустилась с бочки, но больше не сделала ни одного движения. Веревка свисала с шеи, поскольку по старому обычаю именно он как покупатель получал законное право снять ее. Кейт смотрела на Дэниэла твердо и прямо, со спокойным выражением лица. Ее напряженные губы слегка расслабились и обрели полную привлекательную форму вместо сжатой белой линии.
– Позвольте представиться, мадам, – официально обратился он к Кейт. – Меня зовут Дэниэл Уорвик.
– Сэр, – она чопорно кивнула головой в знак признательности и, игнорируя тот факт, что ее имя уже несколько раз выкрикивали во всеуслышание на аукционе, добавила своим низким голосом: – Меня зовут Кейт
– Ваш самый преданный слуга, мадам. Учитывая обстоятельства, при которых мы встретили друг друга, я собираюсь обращаться к вам с этого момента только по христианскому имени, и вы можете принять фамилию Уорвик.
Он подошел к Кейт, обеими руками снял веревку с ее шеи и с отвращением отбросил в сторону. Из ее губ вырвался бесшумный вздох облегчения, а выражение лица не изменилось. Покончив с формальной стороной вопроса, он перешел к практической:
– У вас есть какой-либо багаж?
Женщина кивнула и потянулась за дорожным мешком, лежащим за кафедрой аукциониста, очевидно собираясь тащить вещи самостоятельно. Дэниэл опередил ее, подхватив мешок, который оказался нетяжелым.
– Пойдем? – спросил он, указывая рукой, в каком направлении им надо уходить с базарной площади.
Покорно, но не смиренно она шагала с ним рядом. Как только они пустились в путь, Дэниэл оглянулся в поисках Гарри, но того и след простыл. Только несколько человек смотрели им вслед. Аукционист уже исчез в таверне, а окно, через которое фермер Фаррингтон наблюдал за процедурой торгов, снова было плотно закрыто. Кейт не удостоила его даже взглядом.
– Мне сказали, что вы приехали из Акфильда. Это верно? – спросил Дэниэл, поглядывая на нее сбоку.
Она оказалась выше, чем он предполагал сначала, ее глаза находились на уровне его плеч. Она шла свободно и раскованно. Несмотря на плотное платье и многочисленные нижние юбки, ее движения отличала врожденная плавность.
– Я жила здесь со времен своего замужества, а родилась и выросла недалеко от деревушки Хитфильд. Мои родители умерли.
Дэниэл не уставал поражаться ее речи, которую не искажал никакой местный диалект. При этом она говорила в какой-то одной ей характерной привлекательной манере. Со свойственной всем англичанам способностью точно определять социальный статус человека по его манере общения, Дэниэл увидел в Кейт умеренно образованную леди, доведенную до благородной бедности, которая вынудила ее выйти замуж за неотесанного фермера.
– Есть у вас еще какие-нибудь родственники? – продолжал он наводить справки. – Братья? Сестры?
– Никого ближе кузины, которая живет за много миль отсюда, – ответила она и бросила на него взгляд без намека на любопытство. – А у вас?
– Как раз мой брат Гарри первым предложил за вас серьезную цену сегодня. Еще у нас есть сестра Жасмин, которую мы зовем Жасси. Ей шестнадцать, и она живет в Девоншире с нашим единственным родственником дядей Уильямом Уорвиком, старшим братом моего отца, который стал нашим опекуном, когда мы осиротели. Я возьму вас с собой в Девоншир вскоре после того, как мы уедем из Брайтона.
– О! – Она незаметно пожала плечами, что можно было принять за жест покорности. – Если я никогда больше не увижу ни Акфильд, ни ферму Фаррингтона, то мне все равно, куда я поеду, – проговорила она горьким, но не озлобленным тоном.
– Это я могу вам обещать.
Кейт только едва прикрыла опушенные густыми ресницами веки, как будто в глубине души смеялась над любыми обещаниями, полагаясь в этой жизни исключительно на себя, и ничего не ответила. Он снова заговорил:
– Вы тяжело работали на ферме?