Жена в лотерею

Удалова Юлия

Мне хотелось бросить к ее ногам весь мир, задарить драгоценностями и замками, залюбить до беспамятства…

Но даже в таком состоянии я не мог изменить себе — и решил ее проверить.

Результат сложной магической проверки оказался до смешного прост.

Эта стерва меня приворожила.

Почему тогда, несмотря на это, я не изменил своего решения жениться на ней?

Несмотря на то, что мой брат Тристан забрасывал меня письмами, призывая сдать Цицинателлу в управление контроля магии?

Я отвечу.

Потому

что я хотел эту женщину. А то, чего я хочу, я всегда получаю.

Пусть в моей жизни больше никогда не будет любви… Зато будет много страсти. Ненависти. И мести.

Что ж, этого достаточно, чтобы я мог снова почувствовать себя живым.

Глава 4

В следующее мгновение девушка на портрете отвернулась — что-то позади привлекло ее внимание.

— Слушай, некогда мне тут с тобой… — торопливо сказала Нутелла, вернувшись ко мне. — Второй день Светкиной свадьбы, сама понимаешь, отгулять надо. Да и магия связи двух миров заканчивается. Маловато ее в этом мире. Зато есть масса других возможностей. Привыкну.

— Эй, стой! — задохнулась от возмущения я. — Как это некогда? Отправила меня в этот мир, подвергла такой опасности, и, что не дашь вообще никакой подсказки? Ты обалдела, что ли?

— Если честно, то да, — Нутелла в моем теле мечтательно закатила глаза. — Я тут с таким парнем познакомилась, закачаешься! Его Мишель зовут…

Страшное подозрение закралось ко мне в голову:

— Это, случайно, не тот, который танцует? В красных стрингах? Не смей!

— Вот еще! — фыркнула Нутелла. — Хочу и буду! А тебе б враз теперь со своими проблемами разобраться.

— С твоими!

— Можешь забрать их себе. Я добрая. И великодушная.

— Вот вернусь и устрою тебе доброту и великодушие! — пригрозила я.

— Не-а. Не вернешься, — в руке Нутеллы возник тот самый лотерейный билет и она небрежно им помахала. — Вот он, твой единственный билет в прошлую жизнь. Только благодаря ему ты можешь вернуться. Но вот незадача…

И эта мерзкая подлая гадина демонстративно разорвала билет на две части, а затем сложила и порвала их на еще более мелкие части! Затем она легонько дунула на обрывки и они закружились в пространстве картины, после чего упали к ее ногам.

— Уже не можешь. Наш обмен завершился и он окончательный.

— Как окончательный?

— А вот так! — довольно усмехнулась я-она. — Так уж и быть, дам тебе подсказку, а то совсем пропадешь. Погляди… хм… в районе изголовья своей кровати, может, что полезное и найдешь… Все-все, убегаю! Пожелай мне удачи в моем новом теле, Цици.

— Я! НЕ! ЦИЦИ! — заорала я, пораженная тем, как цинично и нагло она отрезала мне путь назад. — Что ты наделала?

Вообще-то я всегда отличалась умением держать себя в руках, контролировать ситуацию, не выплескивать эмоции.

Но сейчас… Меня поместили в абсолютное чужое — хоть и фантастически

красивое, но чужое! — тело — раз! В невиданный средневековый мир, где, наверное, не было анальгетиков, прокладок и кроссовок, а была магия — два! Ко всему прочему, мне грозила опасность в лице моего без пяти минут мужа — это три!

Тут у кого хочешь бы нервы сдали!

На эмоциях я схватила графин с водой и швырнула его в портрет, что произвело эффект разорвавшейся стеклянно-водяной бомбы. Осколки и вода повредили полотно, но… Все краски на нем и так смешались, возвращаясь в свое первоначальное состояние.

С портрета на меня смотрела никакая не Яна, а леди Цицинателла де ла Мередит.

Новая я.

Теперь это была я, хотела того, или нет.

Я без сил упала в позолоченное кресло, что стояло перед огромным зеркалом в тяжелой деревянной оправе.

И попыталась не то, чтобы привыкнуть, а хотя бы присмотреться к своему отражению.

— Леди де ла Мередит, вы позволите?

Тон служанки, что заглянула в мою гардеробную, был очень далек от почтительного. Да хотя бы просто добродушного!

Она подошла и бесцеремонно принялась расчесывать мои волосы. Ой, то есть волосы этого тела. Тела Цицинателлы…

Нет, все-таки теперь мои.

При этом она совершенно их не жалела. Такое ощущение, что, наоборот, хотела выдрать из них клок покрупнее.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Колла, госпожа, — с непонятной усмешкой ответила служанка. — Никак запамятовали? Я ж ваша личная камеристка.

— Колла, можно аккуратнее? — вежливо попросила. — Больно.

— Да, госпожа Мередит. Конечно, госпожа Мередит.

И все так же продолжила драть мою разнесчастную шевелюру. Затем девушка при помощи магии воздуха быстро соорудила мне прическу, наверное, призванную называться праздничной.

Чтоб вот так испортить мое прекрасное лицо, это нужно было постараться. Она накрутила темно-русые волосы во множество мелких и совершенно неестественных локонов, хаотично торчащих вокруг головы. Да еще и зацепила их на затылке вычурной заколкой, которая, по-моему, весила целую тонну.

Затем Колла подошла к одной из стен и нажала на какой-то невидимый рычаг, отчего панели разъехались в стороны, являя в своих недрах кованый каркас-манекен со свадебным платьем на нем.

Оно было великолепным, слов нет! Классического средневекового силуэта, с расширяющимися книзу кружевными рукавами и жемчужным лифом, расшитым, очевидно, вручную лилиями и розами. Довершал образ роскошный длинный шлейф, который, наверное, должны были нести какие-нибудь милые дети, как из рекламы шоколада.

Если мне не изменяет память, в подобном наряде разгуливала владычица эльфов Галадриэль из одного небезызвестного фильма.

Умереть не встать!

— Я помогу вам облачиться, — с ужимкой сказала Колла, принявшись снимать платье с манекена.