Жена в лотерею
Шрифт:
— О боже… — прохрипела я. — О боже… Чантэль Рутланд. Но ты ведь умерла!
Она некоторое время молчала, а когда заговорила, голос ее звучал глухо, как из склепа:
— Он начал догадываться. Подозревать, что у меня есть секрет. Само собой, ничего плохого он помыслить не мог, но… Он ведь дотошный и принялся бы копать, пока не докопался до правды. Поэтому мне пришлось подстроить свою смерть. Это было несложно. После этого мне оставалось только дождаться, когда Брианна войдет в возраст инициации. Бонна Зелиг приглядывала за
Мне казалось, что от накатившего ужаса я сейчас поседею.
— Брианна! Брианна тоже станет марой?
— Конечно, станет, — спокойно ответила Чантэль. — Время ее инициации пришло.
— Как ты можешь? Ведь она — твоя дочь!
— Наш род не прервется. Она станет той, кем ей суждено было стать с самого рождения.
— Ты не сделаешь этого! Теодор тебе помешает! Я тебе помешаю!
— Ты серьезно хочешь мне помешать? — мара по-птичьи склонила голову набок и улыбнулась, показав острые зубы. — Тогда попробуй… проснуться.
Глава 29
Теодор
Венто мчался по снежной равнине во весь отпор. Под действием заклинательных рун, что я начертал, снежный буран быстро прекратился — не прошло и получаса.
Благодаря тому, что произошло между мной и Цици, мой магический резерв восполнился с лихвой. Силы было сколько угодно, попадись мне на пути стая зомби-вербэров, им бы сейчас не поздоровилось. Сейчас я мог все.
Единственное, чего не мог — так это разбудить свою жену.
Прильнув ко мне, Цици плавно покачивалась в седле. Ее глаза были закрыты, а пушистые ресницы отбрасывали тени на бледные щеки, неотличимые цветом от снега.
Она была так прекрасна… Так любима и желанна… И совершенно беззащитна.
Каких только заклинаний я не перепробовал, чтобы разбудить ее там, в сторожке после нашей ночи.
Единственной ночи, которая стоила всех ночей не с ней. Ради такой ночи стоило ждать. Этой ночью она стала моей, и душой и телом. Моя жена. Моя женщина.
Ее приворот больше не имел надо мной власти. В этом не было ни капли магии.
Я полюбил ее по-настоящему. И был готов на все, чтобы ее не потерять.
Я слышал о людях, которых мара погружала в сон, от которого не проснуться. Они выглядели совсем, как мертвые — были холодны и не дышали.
Цици была теплой, ее ресницы дрожали, а нежное тихое дыхание набатом отдавалось в моей груди.
Она пока что неокончательно погрузилась в царство мары — обитель страшных кошмаров. Она еще могла проснуться.
Шанс был. Если я в ближайшее время узнаю имя злобной твари с черными кожистыми крыльями. Как жаль, что мы с Цици теперь не могли провести совместный ритуал магического отлова!
Мара сделала все, чтобы этому помешать: запутала дорогу, наслала буран
Она нагрянула в сон моей жены, которую я сжимал в объятиях, и заключила ее внутри этого сна.
Женщина в черном платье, которую я видел только лишь со спины, была сильна и неуловима. Как-то по-особенному неуловима для меня.
Нехорошие, отчаянные мысли клубились внутри темным горьким дымом… И, словно какой-то до боли знакомый, но злобный голос нашептывал:
— Ты потеряешь Цици, как потерял Чантэль… Ты потеряешь… Но не только ее… Сегодня ты потеряешь все…
Лучи солнца были золотисто-розовыми. Казалось, что Трентон купается в этом теплом и ласковом свете. Медленно наступало утро нового дня, из тех, когда кажется, что все будет хорошо и все по плечу. Но в мое сердце все сильнее вгрызалась тревога.
Она усилилась, когда я увидел, что ворота замка раскрыты настежь.
На Трентоном нависло что-то недоброе. Теперь я явственно это ощущал. Я привык, что родовой замок — это моя крепость, защищенная многоступенчатой магической охраной.
Сейчас охраны я не чувствовал. Обострившимся чутьем оборотня я чувствовал только одно — опасность.
Брианна.
Нет, моей дочери сейчас не поможет, если я в одно мгновение спячу от безумного страха за нее. Я должен сохранять спокойствие. Ради нее и Цици.
Во внутреннем дворике замка всегда было людно: слуги сновали туда-сюда по хозяйственным делам. Сейчас здесь было пусто. Эта пустота и тишина была откровенно нехорошей, пугающей.
Меня никто не встречал.
Придерживая спящую девушку, я легко спешился, а затем подхватил ее на руки. Цицинателла была легкой, как пушинка.
Венто следовало расседлать, но конюх не спешил навстречу. С Цици на руках я ступил в конюшню и увидел распростертую на соломе фигуру.
По счастью, парень не был мертв. Он просто… спал в проходе, положив голову на сложенные крест-накрест руки. Мало того, конюх, все лошади в своих стойлах тоже были погружены в крепкий глубокий сон.
В замок я решил войти не через главный вход, а через кухню. Оказавшись там, застал поразительную картину: кухонные работники, точно так же, как и конюх, уснули прямо на своих рабочих местах.
Дородная кухарка, склонив голову, уснула прямо на стуле с ложкой, которой она помешивала соус, в руке. И даже пламя под маленькой кастрюлькой словно застыло в глубоком сне. Младшие кухонные работники спали, кто над доской с мясом, кто за ощипыванием птицы, кто над резкой фруктов…
Лица спящих были умиротворенными, дыхание глубоким. Значит, мара может насылать не только кошмары, но и обычные сны…
Вот только спокойнее мне от этого не стало. Наоборот, тяжелое, терзающее сердце предчувствие нарастало. При одной только мысли о том, что сейчас с моей дочерью, руки начинали дрожать.