Жена ювелира
Шрифт:
В смятении Джейн блуждала по парку среди величавых дубов и широко раскинувших ветви буков. Она ходила по широким аллеям, наслаждаясь одним из прекраснейших видов в Европе, взбиралась на башню Эдуарда III и смотрела на утопающие в зелени, ласкающие взгляд окрестности, которые пересекала поблескивающая на солнце река. Все это время она пыталась подавить в себе дикую и неистовую страсть к человеку, пленившему ее так же, как некогда король.
Теперь она много думала и о Гастингсе. Ей доставляли удовольствие встречи с ним, доставляло удовольствие оскорблять его, столь велика была ее ненависть к нему. Она не сознавала, что думала о
Однажды ветреным мартовским днем, когда Джейн гуляла во внутреннем парке, Дорсет увидел ее из окна и поспешил выйти к ней. Она заметила, что он приближается, и прислонилась к стволу древнего дуба, ибо при виде его всегда приходила в волнение.
Он схватил ее руки и поцеловал их.
– Джейн, – сказал он, – ты, наверное, колдунья, ибо, клянусь, на мартовском ветру ты выглядишь прекраснее, чем на любом придворном балу.
Джейн прекрасно знала себя, знала, что легко поддается соблазну, а жизнь с Эдуардом научила ее испытывать постоянную потребность в физической любви. Дорсет в своем великолепном одеянии напоминал Эдуарда поры их первых свиданий.
Он улыбнулся, чувствуя, какое впечатление произвел на Джейн. Для него это было не ново. Он притягивал своей животной жестокостью, своей порочной репутацией. «Дорсет – животное, – говорили женщины, – но очаровательное и неотразимое животное». В нем их привлекал не характер, а грубая мужская сила и чувственность.
– Почему ты заставляешь меня ждать, Джейн? – спросил он.
Она притворилась, что не поняла его.
– Когда это я заставляла тебя ждать?
– Ты знаешь, что я имею в виду. – Он считал, что ее удерживала не верность королю, а страх перед ним. – Кто сейчас твой возлюбленный? Только не говори, что Эдуард. Чем он сейчас занимается? Пытается заглянуть в будущее, ищет философский камень. О, Джейн, я бы вполне довольствовался настоящим, если бы ты согласилась разделить его со мной, я знаю гораздо более приятные вещи, которые интереснее искать, чем несуществующий философский камень. Джейн, ты не заслужила, чтобы тобою так пренебрегали. – Дорсет грубо схватил ее и, смеясь про себя, отметил, что она вся напряглась, пытаясь сопротивляться, но очень слабо. – Ты сама знаешь, что тебе вовсе не хочется увернуться от меня. Будь же честной.
– И ты советуешь мне быть честной! Ты, лишенный каких бы то ни было добродетелей?
Он приблизил к ней свое красивое лицо:
– Действительно, у меня нет добродетелей. Ну так что из того? Порок гораздо привлекательнее добродетели.
– Ты имеешь в виду моднее?
Джейн знала, что Дорсет порочен и упорно старалась преодолеть влечение к нему. В то же время она не могла не признать, что, желая отделаться от него, она так же страстно желала остаться с ним.
– Послушай, – сказала она со своим прежним задором, – при дворе много женщин, которым трудно устоять перед тобой, но не ошибись, думая, что все такие.
Она увидела, как к его лицу прилила кровь. Он сверкнул на нее глазами.
– Может быть, не все, но, думаю, что Джейн Шор среди тех, кто не устоит.
Джейн, упершись руками ему в грудь, держала его на расстоянии.
– Тогда подумай еще, Томас.
Но он вновь прижал ее к дереву, целуя ее губы.
– Еще не время, – умоляла она. – Томас… еще не время.
– Пресвятая Дева! Разве я не достаточно долго добивался тебя?
– Если ожидание становится
Он с удивлением поднял брови и сказал, поддразнивая ее:
– Ты посылаешь меня к другим?
Она заколотила руками в его грудь. Он был крупным мужчиной, а она маленькой, хрупкой женщиной.
– У тебя нет шансов, Джейн, – сказал он с издевкой и тихо засмеялся.
– У тебя смех дьявола, – ответила она ему.
– А я дьявол и есть. Я – сатир, который подстерег тебя в лесу и сделает тебе постель из папоротника. Когда ты испробуешь те удовольствия, которые я могу предложить тебе, ты больше не скажешь мне «нет».
– Я не могу обмануть короля, – едва проговорила она.
– Однако ты не можешь так же полагаться на его верность. Кроме того, король стареет, да он и не узнает, что ты, как ты говоришь, обманываешь его.
– Но я об этом буду знать, и мне это будет нелегко.
– Все будет позабыто в утехах, которым я научу тебя. Можешь сколько хочешь делать испуганный вид. Думаешь, я не знаю, как ты жаждешь меня? Я поманю тебя, и ты придешь. А если нет…
– Тогда что?
– То, что мне не удается получить с помощью просьб, я беру силой.
– Ты настоящий дьявол, Томас Грей. Его глаза смеялись:
– Может, ты и права, и ты продашь свою душу мне, когда я возьму твое тело. В этих лесах дьяволы как у себя дома. Мы пойдем к расщепленному дубу Цапли-охотника, и там я сделаю тебе постель из папоротника.
– Не сделаешь. Я сейчас же вернусь в замок.
– А если я решу, что тебе не следует возвращаться туда?
– Ты забавляешься, терзая меня, но мне это не нравится. Умоляю, отойди.
Она испугалась, так как он уперся своими ладонями в ствол дерева и она оказалась зажатой между его сильными руками. Но в то же время она ощущала страстное желание. Она хотела, чтобы он взял ее силой, тогда она смогла бы удовлетворить свои чувства и сказать себе: «Я не виновата. У меня не было другого выбора». Он, казалось, прочитал ее мысли, так как засмеялся и сказал:
– Ты умна, Джейн. Когда подчинение неизбежно, было бы глупо не расслабиться и не получить удовольствие от этого.
Она почувствовала, как в ней нарастает гнев, такой же неистовый, как и страсть:
– Ты ошибаешься…
– Думаю, что нет, Джейн. Думаю, что не ошибаюсь…
Они оба услышали громкий возглас, обернулись и увидели Гастингса. Джейн не могла понять своих чувств. Ее наполнила дикая беспричинная радость оттого, что Гастингс застал ее в таком положении с Дорсетом. Она была рада, что он мог заметить беспорядок в ее одежде, красные пятна на ее шее и груди от грубых поцелуев. Гастингс смотрел на них разъяренно, но Дорсет презрительно улыбнулся и его рука потянулась к шпаге, висевшей на боку.
– Я услышал, как вы звали на помощь, – сказал Гастингс, – и поспешил спасти вас от этого человека.
– Я не звала, – зло сказала Джейн.
Она знала, что Гастингс завидовал молодости Дорсета. Дорсету было тридцать, а Гастингсу – пятьдесят; Дорсет сделал карьеру благодаря своей матери, не прилагая никаких усилий, а Гастингс был умным политиком, блестящим солдатом и боролся бок о бок с королем. Гастингс добивался Джейн многие годы, и страсть к ней полностью овладела им. Он не мог вынести того, что Дорсет, печально известный своим легкомыслием и бессердечностью, добьется успеха там, где его, Гастингса, ждет неудача.