Жена журавля
Шрифт:
— Нет, — сказала Кумико так, словно говорила не с ним. — Ты уже много чего натворил. Ты знаешь, о чем я.
Джордж заморгал:
— Что?
Но пламя внутри него уже унималось, и желание извергнуться иссякало, превращаясь в воспоминание.
Он нахмурился:
— Мои глаза сейчас были зелеными, так?
Наклонившись, она поцеловала его, и глаза ее блестели золотом, хотя он и заслонял собой ее лицо от горящего дома.
— С тобою я обрела покой, — сказала она. — Покой, в котором нуждалась так отчаянно и который, я надеялась,
— Умоляю тебя, Кумико. Пожалуйста…
— Я должна уйти. — Она взяла его руки в свои. — Я должна освободиться. Мне нужно прощение. Я не могу больше делать вид, что мне не больно от всего этого.
— Но это мненужно твое прощение, Кумико. Я переспал с Рэйчел. Хотя и сам не знаю зачем…
— Это не важно.
— Это самое важное из всего!
Он отнял руки. Казалось, само время остановилось. Почему его дом горит уже так долго, но никаких пожарных нет и в помине? Почему он больше не замерзает на этой заиндевелой траве? Почему Кумико говорит ему все эти странные вещи?
— Я узнал тебя, — сказал Джордж. — Это все, чего я хотел. Все, что я когда-либо…
— Ты не знаешь, кто я.
— Ты — Леди-из-облака. — Он сказал это твердо и спокойно. — И та самая птица, из которой я вынул стрелу.
Она улыбнулась ему. Печальной улыбкой.
— Мы оба — Леди-из-облака, Джордж. И я — твоя журавушка, а ты — моя. — Она вздохнула. — А еще мы оба — вулканы. Истории чередуются, помнишь? Они меняются и зависят от того, кто их рассказывает.
— Кумико…
— Я ошиблась. — Она стерла полоску сажи с его щеки. — Ты и правдазнаешь меня, Джордж, и за это мне нужно твое прощение. Это знание уже занесло тебя не в ту историю, и оно погубит тебя. Поэтому ты и должен меня простить. — И она повторила голосом, полным печали: — Всем нужно прощение, любовь моя. Всем и каждому.
Он увидел, как она поднесла к груди руку и ногтем указательного пальца провела на коже черту. Кожа на груди расползлась, точно трещина в земле, и он увидел, как бьется ее сердце. Она взяла его руку и вложила в порез его пальцы.
— Кумико, нет! — еле выдавил Джордж с горечью, от которой перехватывало горло.
— Возьми его, — сказала она. — Возьми мое сердце. Освободи меня.
— Пожалуйста, не проси меня. — Он почти хрипел, и его собственное сердце чуть не выскакивало из груди. — Я не могу. Я люблю тебя.
— Это самое лучшее, что любящий может дать тому, кого любит, Джордж. Благодаря этому и возможна жизнь. Благодаря этому мы выживаем.
Ее сердце билось перед его глазами, поблескивая кровью, и пар от него поднимался в морозный воздух.
— Но тогда ты уйдешь, — сказал Джордж.
— Мне все равно придется уйти. Но так я уйду свободной. Пожалуйста. Сделай это ради меня.
— Кумико…
Но больше он не нашел что сказать.
Но он потребовал.Он слишком глупо и алчно жаждал узнать ее. И наконец узнал.
Теперь он знал ее.
Но разве любовь — ради этого?
Ради знания?
Да. И в то же самое время — нет.
И теперь она права: у него нет иного выбора. Кроме того, чтобы выбрать, как ей уйти.
Его рука замерла на ее груди в нерешительности.
— Не смей! — донеслось до них через садик.
Рэйчел стояла у самых ворот, и глаза ее светились зеленым так ярко, что Джордж различил это даже во мраке; казалось, они извергали пламя, бушевавшее у нее внутри. Рядом с нею стоял Джей-Пи — всклокоченный, перепуганный, полузавернутый в одеяло с «вихляшками Завро» — и сосал свой крохотный большой палец.
— Рэйчел? — произнес Джордж. — Джей-Пи?
— Grand-p`ere? — крикнул Джей-Пи. — А мама пошла…
— Не смей! — опять заорала Рэйчел и дернула Джея-Пи за плечи так резко, что он вскрикнул от удивления. — Ты не сделаешь этого!
Джордж попытался встать, но обожженные пятки ему этого не позволили. Кумико поднялась на ноги позади него, уже безо всякой раны на груди (да ведь и не было никакой раны, правда? Просто он наглотался дыма…). Она встала напротив Рэйчел и вытянула руки так, словно собиралась драться.
Джей-Пи вырвался из рук Рэйчел и подбежал к Джорджу.
— Мама пошла в дом! — выпалил он с широко распахнутыми глазами.
— Мама… что?! — переспросил Джордж и оглянулся на пылающее инферно, откуда бы уже не выбрался никто и никогда. Он повернулся к Кумико и закричал: — Аманда там! Аманда в доме!
Но мир уже остановился.
Вулкан несется к леди через все поле их битвы, и за ним полыхает земля. Леди все еще страдает от раны — он видит, как кровь сочится из ее распахнутого крыла. Его радует, что она мучается, но это же и разбивает ему сердце.
— Ты не сделаешь этого! — говорит он ей. — Здесь решаю я, а не ты.
— Ты знаешь, что это неправда, — отвечает леди. — Что я отдала этот выбор ему. — Она хмурится. — Как бы ты ни старался убедить его делать по-твоему.
Вулкан ухмыляется.
— Это тело, — говорит он, показывая на свою униформу, — сопротивляется очень странными способами. Я вселился в него задолго до его рождения, но оно… — вулкан сверкает глазами почти в восторге, — поразительно сильное!