Жена Зимы

Хэнд Элизабет

И я попытался. Я протянул раскрытую ладонь и застыл, затаив дыхание и не шевелясь. Колибри вились вокруг, как будто я был частью куста, но на меня не садились.

Я взглянул на Валу. Она последовала моему примеру — стояла с изумленной улыбкой, протянув вперед обе руки; в этот момент она напомнила мне Зиму, когда тот ходил с ивовой веткой. Колибри носились и вокруг нее тоже, но не присаживались. Может, если бы кто-нибудь из нас был в красном… Колибри любят красное.

Но на Вале не было ничего красного, лишь старая мешковатая футболка

Зимы да его же джинсы. Но она выглядела в этот момент странно, даже жутковато, и на мгновение у меня появилось непонятное чувство — будто я не вижу Валу вообще, будто она исчезла, и я стою рядом с большим серым камнем.

Ощущение это было настолько сильным, что меня пробрала дрожь. Я уже собрался было предложить вернуться к дому Зимы, когда одна птичка пронеслась прямо перед лицом Валы. Перед самым глазом.

Я вскрикнул, и в тот же самый момент закричала Вала; это было низкое ворчание, в котором содержалось слово, но не английское. Ее рука метнулась к лицу, промелькнуло зеленоватое расплывчатое пятно — и колибри исчезла.

— Что с вами? — спросил я. Я подумал, что колибри клюнула Валу в глаз, а клюв у них острый, — Она что?..

Вала поднесла руки к лицу и, ахнув, быстро заморгала.

— Извини! Она меня напугала… так близко… я не ожидала…

Она уронила руки и уставилась на что-то у своих ног.

— О нет!

У носка ее ботинка недвижно лежала колибри, похожая на маленький яркий зеленый листик.

— Ох, Джастин, мне ужасно жаль! — воскликнула Вала. — Я только хотела показать тебе это дерево, полное птиц! Но она меня напугала…

Я присел, чтобы взглянуть на мертвую птаху. Вала посмотрела на лес.

— Надо идти, — сказала она. У нее был грустный голос, даже обеспокоенный, — Зима подумает, что мы заблудились, и рассердится, что я тебя увела. Тебе нужно работать, — добавила она и натянуто улыбнулась, — Пойдем.

Она зашагала прочь. Я остался на месте. Чуть помедлив, я подобрал веточку и нерешительно потыкал мертвую птичку. Та не шелохнулась. Колибри лежала на спине и в таком виде смотрелась особенно печально. Мне захотелось перевернуть ее. Я снова потыкал в нее веточкой, уже сильнее. Птичка не сдвинулась с места.

Коди спокойно притрагивается к мертвым животным. Ему все равно. Мне — нет. Но колибри была такой малюсенькой — длиной всего-то с мой палец. И она была такой красивой, с этим черным клювом и красным пятнышком на горле, и крохотными перышками, больше похожими на чешуйки. В общем, я ее взял.

— Ой блин… — прошептал я.

Она была тяжелой. Не такой тяжелой, какой могла бы быть птица побольше, воробей или синица, а вправду тяжелой, как камень. Или даже не камень: она мне напомнила гирьку со старых весов — такую металлическую штуку в форме шишки или желудя, когда ее берешь, она весит, словно шар для боулинга.

Вот такой была и эта колибри — тяжелой и настолько маленькой, что уместилась бы у меня на ладони. Я подумал, что тельце ее окоченело — как бывает с подвешенной оленьей тушей,

осторожно прикоснулся к крылу птички и даже попытался пошевелить его, но ничего не вышло.

Тогда я сложил ладонь ковшиком и перевернул птичку на живот. Ножки у нее были поджаты, словно у мухи, глаза потускнели. Несмотря на перья, она не была мягкой на ощупь. Она была твердой, как гранит. И холодной.

Но выглядела в точности как живая: изумрудная зелень в пятне солнечного света, слегка изогнутый клюв, белая полоска под красным горлышком. Я провел пальцем по клюву и выругался.

— О, черт!

Там, где по моей коже прошелся клюв мертвой птицы, острый, как гвоздь, набухала ярко-красная бусина.

Я сунул палец в рот, быстро проверив, не видит ли меня Вала. Она была уже далеко — я разглядел ее фигуру среди деревьев. Я нашарил в кармане сложенный бумажный платок, завернул в него колибри и очень осторожно положил в карман. А потом поспешил за Валой.

Назад мы шли молча. Только когда показался каркас будущего дома, Вала повернулась ко мне.

— Ты видел птицу? — спросила она.

Я встревоженно взглянул на нее. Врать я боялся, но еще больше боялся ее реакции.

Прежде чем я успел ответить, Вала прикоснулась к пятну у меня на подбородке. Я ощутил вспышку обжигающего холода; Вала посмотрела на меня подавленно, но не зло.

— Я не хотела причинить ей вред, — негромко произнесла она. — Я никогда прежде не видела таких птиц, тем более вблизи. Я испугалась. Не из-за нее самой, а от неожиданности. У меня оказалась слишком быстрая реакция, — Голос ее был печален. Потом она улыбнулась и взглянула на мой карман. — Ты забрал ее.

Я отвернулся, и Вала рассмеялась. Из-за лежащей перед домом груды толстых лесин выглянул Зима.

— Джастин, а ну быстро чеши сюда! — рявкнул он, — Женщина, не отвлекай его!

Вала снова показала ему язык, потом повернулась ко мне.

— Он знает, — добавила она совершенно обыденным тоном. — Но может, ты все-таки не станешь говорить своему другу? И матери.

Вала пошла к Зиме и чмокнула его в обожженную солнцем щеку.

— Да, конечно, — пробормотал я и двинулся туда, где оставил лак.

Вала остановилась за спиной у мужа и вздохнула, глядя на безоблачное небо и зеленые кроны, протянувшиеся до залива. По голубой воде медленно скользили несколько парусных судов. Одним из них была трехмачтовая шхуна с красно-белыми полосатыми парусами. Яхта Томаса Тарни.

— Так как, Вала, — поинтересовался Зима, подмигнув жене. — Ты еще не сообщила Джастину новости?

Вала улыбнулась.

— Пока нет, — Она приподняла свитер, и я понял, что она действительно беременна.

Вала взяла мою ладонь и положила ее к себе на живот. Несмотря на жару, рука ее была ледяной. И живот тоже. Но внезапно я почувствовал под ладонью тепло и легкие толчки внутри. Я изумленно уставился на Валу.

— Это ребенок!

— Эг вейт, — ответила она и рассмеялась, — Я знаю.