Женат на собственной смерти (сборник)

Дышев Андрей Михайлович

— И что ж, запись за седьмое сентября осталась? — вымолвил Кабанов, чувствуя себя рыбаком, который ухватил за хвост рыбу размером с дирижабль.

— Должно быть, осталась, — ответил швейцар, рассматривая пометки на дисках. — Ага, вот он! Тут целая неделя. Желаете посмотреть? — С этими словами бывший прапорщик поставил диск в приемное устройство на компьютере и нажал кнопку. — Доложу вам, что качество записи оставляет желать лучшего. Но при желании… Ага, это вот пятое. Сейчас перемотаем вперед… Вот внизу экрана бегут циферки — это, значит, день, месяц и время с точностью до секунды. Как видите, все у нас схвачено, все под контролем, тут

не только терроризм, тут… Ну, конечно, проститутки шлындают, не без этого, но это грех не бог весть какой… Ить! Ить! Как она ножками выписывает! — Швейцар тыкал пальцем в смутный контур фигуристой дамы. — А вот рядом с ней, видите, стоит такой плечистый? Докладываю вам, это я собственной персоной! Хе-хе! Вот она ко мне, голубушка, подходит… Чего это ей надо?.. Дает что-то… Нет-нет, это не деньги! Это зажигалка, наверное… А вот и ваш «Мерседес» подруливает! Так, парковочка, фары выключили, дверь открыли… Выходите из машины… Обратите внимание, как внимательно я смотрю на вас! Докладываю вам, что уже тогда я просек, что вы за гусь… Вот вы подходите к дверям казино… Ага, я кланяюсь… Обратите внимание, с каким почтением я вам поклонился — чувствовал же, что коллега пришел, а не какой-то там толстосум… Вот вы зашли… Ну, собственно, и все. Желаете взять себе этот диск?

— Подождите! — крикнул Кабанов. Он едва ли не вплотную придвинулся к монитору. Там продолжалось все то же скучное действо. Люди двигались короткими толчками, как шахматные фигуры, подъезжали и отъезжали машины, хаотично мерцал огнями светофор. И вдруг какой-то человек припал к земле рядом с «мерсом» Кабанова, потом вскочил, как ванька-встанька, нырнул в «Ауди», врубил фары и дал задний ход.

— Люди приезжают, отъезжают, — бравым голосом комментировал швейцар, мысленно прикидывая, сколько отвалит ему Кабанов за этот диск.

— Стоп! — крикнул Кабанов. Он дрожал, но уже не от холода, а от страшного предчувствия. — Перемотайте назад! Еще раз этот кусок!

— Сделаем, сделаем! Сколько угодно раз повторим. Доложу вам, что мы тоже на этот светофор обратили внимание. Уж слишком бестолково мигает: красный, желтый, зеленый, а потом снова желтый. Это получается, что желтый выпадает в два раза чаще, чем другие цвета. Не случайно ли это сделано, чтобы увеличить число аварий в непосредственной близости от нашего казино? Я, знаете ли, все подмечаю! От меня, доложу вам, ничто не ускользнет…

Но Кабанов смотрел вовсе не на светофор. «Ауди»! Какой ужас, «Ауди!» Вот она едет по дороге, останавливается, стоит некоторое время, а потом медленно заруливает за стоянку рядом с казино. Номер разглядеть невозможно — по нему скользят блики от неоновых ламп. А вот лицо водителя… Он в темных очках, в темном костюме, фигура тонкая и стройная. Вот он вышел. В руке сверток, похожий на книгу. Подходит к «Мерседесу» Кабанова и опускается перед ним на корточки. Не видно, что он там делает, так как мешают стоящие рядом автомобили. Но вот его лицо! Его лицо!!

— А-а-а!! — страшным голосом закричал Кабанов. — Это Варыкин!!

Швейцар охотно согласился с этим утверждением. Он только собрался спросить у Кабанова, на какое материальное поощрение может рассчитывать за свою бескорыстную и бдительную службу, как Кабанов вырвал диск вместе с дисководом и проводами и кинулся на выход. Швейцар не успел доложить, что поведение водителя «Ауди» ему тоже показалось подозрительным, как Кабанов исчез во мраке ночи.

Глава 14

Эта

чудовищная новость, доставшаяся Кабанову так легко, исключительно тяжело усваивалась его сознанием. Эта титаническая умственно-нравственная работа была сродни тому, как если пытаться проглотить противотанковый снаряд, да еще бить по нему кувалдой, чтобы быстрее зашел. Кабанов давился страшной истиной. Варыкин, ближайший сподвижник, товарищ и заместитель, собственноручно примагнитил к его «мерсу» бомбу. Красавец Варыкин, которого Кабанов считал самым безупречным сотрудником, самым умным, самым порядочным, самым добросовестным, пытался отобрать у Кабанова его драгоценную жизнь. Пижон Варыкин его подло предал и взял на душу тягчайший грех — вырвал Кабанова из этой жизни, заставил его страдать, мерзнуть, голодать… Ах, ах, ах!

Кабанов плакал, неистово жалея себя. Так кому же верить на этой земле, если даже самые близкие люди предают? Он бежал на другой конец города, к Зойке… тьфу, проклятое имя! К Ольге, к Олюшке, к единственной на свете женщине, которая поймет и пожалеет его. Он придет к ней, встанет перед ней на колени и скажет: «Вызывай милицию, я уже ее не боюсь! Но прежде возьми и просмотри этот диск. Ты увидишь человека, который подложил бомбу под машину твоего мужа. Имя его тебе известно: это негодяй Варыкин! Его судьба — в твоих руках! И я, Артем Кабанов, тоже вверяю свою судьбу в твои руки. Я вернулся к тебе, смерть поправ! Я восстал из могилы! Я прошел тягчайшие испытания! И пусть мои волосы короче, нежели были прежде; пусть мои щеки запали, взгляд потух, а моя одежда изорвалась в клочья. Все равно я сохранил человеческий облик, твердость духа и любовь к тебе!»

От этих высоких слов, которые выплеснулись из самой души, Кабанов зарыдал пуще прежнего. Он уже не обращал внимания на ледяной ветер, на колючий снег, секущий лицо, на озирающихся прохожих. Он восходил к своему трону, к высочайшей нравственной точке, чтобы оттуда снизойти в любимый им мир… «Родная моя! — бормотал Кабанов, стараясь не упоминать в своих мыслях имя жены, дабы не оговориться снова. — Я иду к тебе! Как Одиссей к своей Пенелопе! Как блудный сын к своему отцу! Как… как, блин… как…»

Кабанову очень хотелось подобрать какой-нибудь исторический или библейский эпизод к текущему моменту и тем самым насытить его драматизмом до предела, но все же ограничился Пенелопой и блудным сыном, потому как ничего подходящего больше не вспомнил. Но, собственно, уже приблизился кульминационный момент, Кабанов прокрался в собственный подъезд, и не лишним было еще разок мысленно прогнать заготовленную речь.

Остановившись напротив двери из роскошного красного дерева, Кабанов отдышался, стряхнул капельки растаявшего снега с лысины и опустился на колени. Поразмыслив, он решил сделать это позже, после того как вручит Ольге диск, и встал на ноги.

«Блим-блим!» — пропел звонок внутри квартиры. Кабанов напрягся, поставил брови домиком, надломил губы, вытянул кверху шею в волевом стремлении вырваться из сдавливающей его несвободы — точь-в-точь как тот памятник из красного гранита.

Дверь на удивление распахнулась во всю ширь. «Сейчас кинется мне на шею!» — успел подумать Кабанов.

На пороге стоял Варыкин. Он был гол, если не считать повязанного на манер туземной тростниковой повязки полотенца. Челюсть его ритмично двигалась, издавая сочные чавкающие звуки. Широкий, гладко выбритый подбородок лоснился от жира.