Женатик

Милтон Анна

К вечеру мозг кипел, а ноги отказывались ходить.

Мне едва хватило сил, чтобы прочесть на ночь сказку близнецам и дождаться, когда они сомкнут глазки, погрузившись в крепкий сон. Но усталость взяла свое, и я задремала на полу между кроватками, так и не сумев встать на ноги.

Я проснулась с резким рывком в постели.

«Проспала!» – эта мысль почему-то прочно засела в голове, и я включила автопилот, даже не взглянув на время в телефоне.

Нетвердой походкой зашуршала в ванную, чтобы быстренько умыться и почистить

зубы. Только когда взяла щетку и выдавила на нее мятную зубную пасту, поняла, что что-то не так.

Я ведь уснула в детской. И это последнее, что отчетливо помнилось мне перед тем, как я погрузилась в сон вслед за близнецами.

Но почему я проснулась в своей комнате?

Хотелось верить, что я добралась самостоятельно, и Ларисе Андреевне не пришлось тащить меня на другой этаж… Или Давиду Дмитриевичу.

Я потрясла головой и принялась с усердием водить щеткой по зубам.

Нет. Он бы просто меня разбудил. Как и Лариса Андреевна.

Оценила состояние волос на чистоту и кивнула, согласившись со своим отражением с тем, что еще денек протяну без мытья головы. Сушить эту гриву длиной до талии – сплошная каторга. Еще как назло мой старичок-фен отправился на вечный покой, отслужив свою четырехлетнюю службу.

Я заплела свободную косу, стянула вчерашнюю одежду и достала из не разобранного чемодана первые попавшиеся вещи. Короткую белую футболку с черными шортами. К счастью, я все-таки не проспала, поэтому успевала попить кофеек и позавтракать.

Я вошла на кухню, сладко потягиваясь с широко поднятыми вверх руками и полным отсутствием сомнений, что в начале седьмого утра вряд ли кто-то станет торчать у кофемашины.

Кто-то в отутюженной рубашке с перекинутым через шею не завязанным галстуком и растрепанными пшеничными волосами.

Кто-то, кто повернется на звук моих шагов в самый неподходящий момент и уставится удивленно сперва на мое заспанное лицо, а после опустит потемневший взор к обнаженному животу.

– Ой! – я резко опустила руки и схватилась за край футболки, чтобы натянуть ее ниже пупка. – Я… извините…

Черт, черт, черт! Ну почему уже вторая встреча с Суворовым заставляет меня утопать в стыде? Боюсь, как бы это не превратилось в закономерность…

Щеки вмиг зарделись, и я бы с удовольствием сейчас сунула лицо под ледяную проточную воду из-под крана.

– Майя, – сипло пробасил голубоглазый бородач. Взялся за один конец галстука и медленно сдернул с шеи. – Доброе утро.

Почему он не отворачивался? Рассматривал меня пристально, отчего жар, концентрировавшийся на лице, теперь плавно стекался к нижним конечностям. Щекочущее покалывание волной пронеслось по спине. А внизу живота стало так тепло, что если бы я дотронулась до кожи, отдернула бы пальцы с шипящим звуком.

Будет ли выглядеть странно, если я развернусь и убегу?

Впрочем, не важно. Я и без того на самом дне. Одним конфузом больше, одним меньше…

Мысленно стукнула себя кулаком по лбу.

Так, соберись, Майя.

–

Прошу прощения, не хотела вам помешать.

Если бы знала, что Суворов жаворонок, а не сова, и бодрствует в такую несусветную рань, то ни за что бы не пересеклась с ним в подобном виде. Может, о его распорядке дня написано в книжке памяток, которую дала Лариса Андреевна? Я пока что успела прочесть около половины.

Давид Дмитриевич… все-таки взрослый мужчина, а я веду себя беспечно.

– Ничего, – произнес с хрипотцой, наматывая галстук на кулак.

Я вздохнула полной грудью, когда Суворов отвел взгляд.

В его движениях прослеживалась легкая рассеянность, когда он взял кружку с ароматным кофе и зашагал ко мне, чтобы покинуть кухонную территорию.

Мое тело моментально сделалось непослушным и будто весившим целую тонну. Я загораживала проход, поэтому Суворову пришлось остановиться и вскинуть бровь, как бы спрашивая: «Может, уйдешь с дороги?».

Я бы с удовольствием!..

Но от завораживающего вида его высоченного роста и широких покатых плеч впала в кратковременный сопор. И на скорейшее шевеление ногами не повлияла даже образовавшаяся между бровей Давида Дмитриевича глубокая складочка, выражающая его кончающееся терпение.

– Майя, – со вздохом он положил руку с намотанным на нее галстуком мне на плечо и надавил, мягко сдвигая в сторону. Пронизывая стальным взором, чуть наклонился к моему уху и грубым тембром сказал: – Я начинаю жалеть, что нанял тебя.

Обошел, задев плечом, и ушел.

Я простояла в оцепенении минуту, а, может, и дольше.

Наконец, когда невидимые оковы спали с рук и ног, судорожно всхлипнула и впилась зубами в нижнюю губу, пытаясь унять предательскую дрожь в подбородке и сдержать непрошеные слезы.

Глава 4

ДАВИД

Прихватив со спинки дивана в гостиной пиджак, я вылетел из дома. Покрывал проклятиями каждый сантиметр сексуального тела Майи… а хотелось бы поцелуями.

Из штанов скоро пар повалит!

Дерьмо. Я не курил целый год, но рука невольно потянулась к пачке «Marlboro», завалявшейся в автомобильном бардачке. Выудил сигарету и зажал фильтр зубами, откинувшись на спинку водительского кресла.

И все из-за новенькой нянечки. Выперлась в непозволительно крошечной футболке и трусах – потому что язык не поворачивался назвать эту мизерную тряпочку, обтягивающую красивые женские бедра, шортами.

Я поднес зажигалку ко рту, но помедлил с тем, чтобы подпалить табак.

Может, не стоит снова начинать это падкое дело? Хрен ведь избавлюсь от зависимости. Задницу надрывал, чтобы бросить и не дышать на своих пацанов никотином. Да и Катя будет пилить мозг. Мы еле-еле урегулировали конфликт, вызванный на почве ее предпочтений в еде. Все докатилось до того, что в своем собственном доме питался на отдельной кухне, чтобы не травмировать свою будущую женушку.