Женатые. Часть 2
Шрифт:
— Верно, — говорит он, радуясь, что, наконец, смог взять надо мной верх. — До встречи, Оливия. Будем на связи.
По крайней мере, я думаю, что Брэд сказал именно это. Я не расслышала сказанное из-за крови, стучащей в ушах. Его последними словами могли быть «тебе конец».
И, вероятно, так оно и было. Я смотрю на экран телефона, сдерживая желание разрыдаться, блевать и кричать одновременно. Что, черт возьми, мне делать? Что я могу сделать? Выхода нет. Я не могу здраво мыслить. Еле сдерживаемая тревога вышла из-под
С одной стороны я понимаю, что мне требуется помощь. Я должна все рассказать Ною. Но как мне встретиться с ним? Я протянула Брэду веревку, чтобы тот повесил нас обоих. Дала именно то, что ему нужно, чтобы уничтожить наследие наших отцов и шесть тысяч рабочих мест.
Ядовитое влияние Брэда заполонило все вокруг, заставив меня испытать все больные, извращенные чувства, которыми были пропитаны наши отношения больше двух лет. Зрение затуманилось, а желудок сжался от беспокойства.
Нет, я не могу рассказать об этом Ною. То, как он посмотрит на меня… Не знаю, что хуже — разочарование или жалость. Моя гордость не сможет вынести еще один удар. Я просто этого не переживу.
В тот момент я ненавидела себя больше, чем кого-либо в своей жизни. Меня трясло от стыда и беспомощности.
Какого черта я сделала эти фотографии для Брэда? Я всегда позволяла этому отморозку пользоваться собой, просто поворачивалась и делала все, чего он хотел. Не будь я такой наивной и отчаянной, сейчас не оказалась бы в такой ситуации. Почему мне потребовалось столько времени, чтобы услышать тихий голос в голове, кричащий, что эти отношения неправильные, это убивает тебя, беги сейчас же?
Ладно, я услышала их, но слишком поздно. И если прямо сейчас я ничего не предприму, наша компания будет расплачиваться за мою ошибку.
Я должна была найти Брэда и остановить его, хотя и понятия не имела, что сделаю или скажу, когда приеду к нему в офис. Мои инстинкты кричали, что существует угроза и что мне нужно встретиться с ним, бороться и даже убить его, потому что, если я останусь стоять на месте, он первым найдет меня и причинит боль. Позволить ему прийти ко мне — уже значило, что я проиграла.
Ослепленная адреналином, я выбегаю из коттеджа, запрыгиваю в машину и мчусь к единственному аэропорту Нантакета. В голове вертится лишь одна мысль — найти Брэда и заставить его заплатить.
Мрачные и безумные мысли крутятся в голове. Я была права, когда нервничала из-за свадьбы с Ноем. Если Брэд собирается разрушить нашу компанию независимо от того, как я поступлю, тогда в чем вообще смысл? Если об этом узнаю в СМИ, разразится скандал, и тогда лучшим сценарием развития событий станет мой уход, и компания сможет продолжить работать без меня. В этом случае вопрос о моем наследстве останется открытым. Я уже вижу заголовки: «Генеральный директор вынужден уйти в отставку из-за скандала с фотографиями в стиле ню». Не о таком первом появлении на CNN я мечтала.
Борясь с тошнотой, со слезами на глазах и все еще одетая в бессмысленный наряд, я нажимаю на педаль газа и оставляю нашу свадьбу далеко позади.
Перелет из Нантакета, каким бы коротким он ни был, все-таки заставил меня сидеть и размышлять. Я поняла, что позволила своим эмоциям взять верх над собой — буквально. Как, черт возьми, это исправит хоть что-нибудь? Как
Нужна помощь. Но учитывая, что в данный момент я пытаюсь бороться с тревогой и стыдом, засевшими глубоко внутри, не хочу, чтобы Ной узнал о моих пошлых фотографиях или о том, какой властью Брэд, по-видимому, все еще обладает надо мной.
Поэтому, вместо того, чтобы встретиться с Брэдом, я беру такси до гостиницы в Верхнем Ист-Сайде, обещая себе, что смогу решить эту проблему сама, и никто не узнает, что я сделала когда-то для Брэда или что он сделал со мной.
Я просто хотела доказать себе, что не была абсолютно бесполезной. Я знала, что вымогательство Брэда не компенсирует того, как я поступила с Ноем в тот день, не говоря уже о том, чтобы оправдывать свой поступок. Но считала, что победа — это лучше, чем отступление назад с поджатым хвостом. Ужасно, что я предала своего жениха; я не хотела взваливать все свои проблемы на него. Мне хотелось оставаться независимой. Я, черт возьми, Оливия Кейн. И должна была найти способ исправить ситуацию.
Однако в итоге я не смогла придумать причины, по которой избегала Ноя. Я провела две бессонные ночи, вышагивая по гостиничному номеру, пытаясь найти способ, чтобы подавить угрозу шантажа Брэда… Но ни хрена не придумала. Каждая идея была хуже предыдущей. Я не могла бороться, не вовлекая в это других людей и не привлекая внимание к своей грязной маленькой тайне.
Сегодня на рассвете я сдалась и легла спать, но мозг продолжал работать, пока я не заснула от полного истощения.
Позже, утром, когда я смотрела на себя в зеркало, то была вынуждена признать то, что всегда знала. Я не справлюсь в одиночку. Эта ошибка была слишком давней и слишком серьезной, чтобы ее легко можно было исправить или покончить с ней насовсем. И когти Брэда уже глубоко впились в меня. Едва вспомнив его голос по телефону, у меня участилось сердцебиение и скрутило живот. Я едва могла соображать, а этого мудака даже не было поблизости.
Нет, я должна смотреть правде в глаза… и Ною тоже. Поэтому я принимаю душ и, как только могу, пытаюсь привести свое изможденное лицо в порядок. Не имея ничего другого, я надеваю вчерашнюю одежду — то, что должно было стать моим свадебным платьем. Спускаюсь вниз, съедаю булочку, не чувствуя вкуса, и беру чашку кофе из континентального завтрака (Примеч.: Континентальный завтрак — легкий завтрак, включающий в себя булочку и кофе), а затем вызываю такси, чтобы добраться до нашего пентхауса.
Пришло время вернуться домой к своему мужу.
Звук от поворота дверной ручки выводит меня из болезненных воспоминаний. Я вздрагиваю и поднимаю взгляд, сердцебиение учащается, когда открывается наша входная дверь.
Ной переступает через порог… Затем замечает меня и замирает. Он смотрит мне в глаза, словно видит призрака. Гнев, облегчение и боль отражаются на его лице.
При виде него, все мои тщательно отрепетированные слова вылетают из головы. У меня пересыхает в горле, и, с учащенным сердцебиением, я произношу первое, что приходит в голову: