Женевьева. Жажда крови. Женевьева неумершая
Шрифт:
– Вставай, свинья, - приказал Рудигер.
Ото послушался и поднялся.
– У волка есть клыки, у медведя когти, у единорога рог, - сказал Рудигер.
– У вас тоже есть оружие. У вас есть мозги.
Ото взглянул на Сильвану. Женщина стояла спокойно, с дерзким видом. Без косметики на лице она выглядела старше и сильнее.
– И у вас есть это.
Рудигер достал два острых ножа и протянул Сильване и Ото. Женщина взвесила свой в руке и поцеловала лезвие. Глаза ее были холодны.
Ото не знал даже,
– Ты должна знать, - обратился Рудигер к Сильване, - что, когда я охочусь на тебя, я люблю тебя. Просто люблю, а не мщу. То зло, что ты причинила мне, ушло, забыто. Ты добыча, я охотник. Мы ближе друг другу, чем когда-либо, ближе даже, чем бывали как мужчина и женщина. Важно, чтобы ты понимала это.
Сильвана кивнула, и Доремус догадался, что она так же безумна, как его отец. Эта игра закончится смертью…
– Отец, - сказал он, - мы не можем…
Рудигер взглянул на него с гневом и разочарованием.
– У тебя сердце твоей матери, мальчишка, - сказал он.
– Будь мужчиной, будь охотником.
Доремус вспомнил свой сон, и его затрясло. Он уже видит все иначе. В нем кровь единорога.
– Если вы дотянете до рассвета, - сказал его отец Сильване и Ото, - вы свободны.
Рудигер взял у слуги вощеную соломинку и поднес к пламени одного из фонарей Магнуса. Соломинка занялась и начала медленно тлеть.
– У вас есть время, пока она горит. Потом мы пойдем за вами.
Сильвана вновь кивнула и шагнула во тьму, медленно растворяясь в ней.
– Граф Рудигер… - просипел Ото, утирая рот.
– Времени мало, боров.
Ото уставился на горящий конец соломинки.
– Да беги же, Вернике, - велел граф Магнус.
Решившись, комендант охотничьего домика встряхнулся и порысил прочь. Жир так и колыхался под его одеждой.
– Снег кончается,- сказал Магнус,- и тает на земле. Жаль. Он бы тебе помог.
– Мне не нужен снег, чтобы читать следы.
Соломинка догорела уже почти до половины. Рудигер забрал у Бальфуса собак, держа их за ошейники одной рукой.
– Ты и твоя кровавая сучка останетесь здесь, - приказал он проводнику.
– Я возьму только Магнуса и своего сына. Этого достаточно.
Бальфус, казалось, вздохнул с облегчением, но Женевьева, которая этой ночью выглядела куда живее, разозлилась, что ее не берут. По каким-то причинам вампирша хотела участвовать в охоте. Конечно, ей должно быть привычно охотиться на вторую из наиболее опасных тварей.
Соломинка превратилась в искорку в пальцах Рудигера, и он щелчком отбросил ее прочь.
– Пошли, - произнес он, - пора на охоту.
7
У Ото Вернике было такое чувство, будто кто-то засунул внутрь него раскаленную докрасна кочергу и шурует в его потрохах.
Он не представлял,
Вот драки - это его стихия. Выйти на затянутые туманом улицы Альтдорфа с друзьями по Лиге и схлестнуться с «Крючками» или с «Рыбниками» в доках, или со сборщиками налога «на большой палец» на улице Ста Трактиров, или с треклятыми революционерами. Там была настоящая драка, настоящая храбрость, настоящий почет. Хорошая драка с хорошей попойкой и хорошим сексом потом.
Рудигер задался маниакальной целью убить его. Граф фон Унхеймлих ничем не лучше Зверя, того революционера-мутанта, который разорвал на части полдюжины проституток в Альтдорфе два года назад. В тот день, когда этого демона разоблачили, Ото хорошо подрался.
Вот Ефимович был как раз из тех существ, на кого надо охотиться ночью. Он, наверно, к этому приспособился бы.
Ноги его горели в чужих сапогах, и он промерз до костей.
Где сейчас Сильвана? Это она втравила его во все это; теперь ее долг спасти его жир от топки.
Жир тянул его к земле. Раньше он никогда не мешал Ото. Мясо и выпивка сделали свое дело.
Бежать - это, конечно, хорошо, но он то и дело налетал на деревья и ранил лицо и рвал одежду. Несколько минут назад он упал, повредив лодыжку. В ней все еще пульсировала боль, и он боялся, что сломал себе что-нибудь.
Это просто ночной кошмар.
Он не мог припомнить, как все случилось. Он и пробыл-то на этой шлюхе Сильване минуту-другую, как его оттащили и оглушили пощечиной.
Граф Рудигер ударил его.
Вот почему его так тошнило.
Древесная ветка, торчащая до нелепого низко, выросла из тьмы и хлестнула его по лицу. Он почувствовал, как из носа потекла кровь, и еще понял, что зубов тоже больше нет.
Хотел бы он быть теперь в Альтдорфе, похрапывать в своей постели, видеть во сне горячих женщин и холодное пиво.
Если он выберется отсюда, он вступит в орден Сигмара. Даст обеты умеренности, целомудрия и нестяжательства. Принесет жертвы всем богам. Раздаст деньги беднякам. Отправится миссионером в Темные Земли.
Если бы только ему позволили жить…
Он поднырнул под ветку и заковылял дальше.
И его кровь, и деревья, на которые он налетал, станут следом, по которому пойдет граф. Охотники хорошо разбираются во всей этой ерунде, выслеживая жертвы по царапинам на коре и примятым хворостинкам на земле.
Милосердная Шаллия, он хочет жить!
Он снова увидел, как стрела графа вонзается в голову единорога, как лопается янтарный глаз, как наконечник появляется из гривы.
И вдруг у него под ногой не оказалось земли, и Ото упал. Он ударился о камень коленом, потом спиной, головой, задом. Он катился по откосу, налетая на камни и ветки. Наконец он остановился и замер, лежа лицом кверху.