Жених для няни
Шрифт:
Возможно, меня останавливает семейное прошлое и дело не столько в Диме, сколько во мне самой. У меня перед глазами печальный пример моей собственной матери. Не хочу остаться беременной и брошенной, чтобы потом одной воспитывать ребёнка, а на его вопросы об отце отмалчиваться или уходить от темы, как делает мама. И дело не в том, что «можно же предохраняться», а в том, что у меня будет сердце на куски, как и у неё сейчас. Она до сих пор одна! Не знаю: то ли всё ещё любит моего отца, то ли разочаровалась в мужчинах и никому больше не верит.
Я хочу верить, что Дима никогда так со мной не поступит, но… Если ты никогда не знал счастья, то не будешь грустить о его потере, просто не узнаешь, что это такое. Но стоит подержать счастье в руках, ощутить его «вкус», впитать всеми фибрами души и упустить — и ты будешь сломлен. Не хочу, чтобы это случилось со мной. с нами.
Что же мне делать? Остановиться ли, пока не погрязла во всём этом слишком глубоко? Поддаться ли чувствам, которые захлёстывают меня всё сильнее? Одно я знала наверняка: никаких резких движений, всё должно быть постепенно.
— Дима, давай продолжим этот разговор после твоего возвращения с предстоящего пикника,
— предложила миролюбиво. — Мне очень интересно, не изменится ли твоё мнение после него.
— Не изменится! — заявил шеф категорично. — Ты обижаешь меня одним этим предположением.
Я сбавила обороты.
— Прости. Просто я не хочу, чтобы из-за меня ты шёл против семьи. Родители тебя очень любят и.
— И я их люблю, но и тебя люблю тоже, даже более чем! И мама с папой вовсе не против!
Слова прозвенели в повисшей тишине. Много всего говорил мне Дима за прошедшее время, но такое откровенное признание прозвучало впервые.
— Дим.
— Всё, не говори сейчас ничего! — остановил он меня. — Наверное, твоя правда. Я понимаю, как тебя беспокоит моя поездка, и, признаюсь честно, сам бы ни за что не отпустил тебя с каким-нибудь Егором или ещё с кем. Как ты и предложила, давай продолжим этот разговор после того, как я вернусь.
Шеф резко стартанул с места и остаток пути напряжённо смотрел на дорогу. А я смотрела на него. Сердитый Дима мне нравился ничуть не меньше, чем доброжелательный. У него такая милая складочка меж бровей образуется, и губы крепко сжаты… губы… Когда он уже сбреет эту ненужную щетину?!
— Дим.
— М-м? — буркнул не глядя.
— Уверен, что тебе нужна щетина? — начала я с места в карьер.
— Не нравится? — он остановился на светофоре и провёл тыльной стороной ладони по щеке.
— Не-а. Ты и так хорош, без этих дополнительных «лет», которые придаёт небритость. Она колется. и всё такое. — я замолчала под внимательным взглядом босса.
— Боишься, что с ней целоваться неудобно? Хочешь проверить? — наклонился он.
— Н-не сейчас, уже зелёный горит, — я показала пальцем на светофор.
— Провокаторша, — пробормотал Зарецкий, на этот раз беззлобно. Х-хух, кажется, мне удалось его отвлечь, буря улеглась. Эмоциональный у нас выдался разговор, даже
Эм-м-м, хороший тамада, и конкурсы интересные.
— Ты это серьёзно?!
Предложений от него я пока не помню, но на языке у сердитого мужика чаще всего то же, что и на уме.
— О щетине или о женитьбе? — губы Димы дрогнули в улыбке.
Ну вот, доволен, чертяка. И я повелась!
— И о том, и о другом.
— С вами, Ангелина Павловна, я серьёзен всегда, — это прозвучало шутливо, но без издёвки.
— Однако ты права, сначала нужно разобраться с Рижскими и завтрашней поездкой. А ещё предстоят съёмки ролика для вина. с твоим приятелем в главной роли, между прочим!
— Не с «приятелем», а с однокурсником, — возразила я.
— Один чёрт! Глазеет он на тебя совсем не так, как однокурсник.
Ну, тут не поспоришь. Искушённому жизнью модели и обилием подружек Егору захотелось «свежей крови», особенно той, которая ему когда-то не досталась. Но я буду не я, если он её получит! У меня и свой шикарный экземпляр имеется. Я скосила глаза на Диму. Давай, родной, не ведись на ухищрения Александры и её отца, не рви мне душу!
В машине установился более-менее приемлемый нейтралитет, который, впрочем, царил недолго, потому что по мере приближения к подъезду у меня стремительно холодело в груди.
— Что такое? — начальник уловил смену моего настроения.
А я не смотрела сейчас на него, потому что мой взгляд был прикован к лавочке около МОЕГО подъезда, где восседал Глеб Коновальский собственной персоной! Тут и дурак бы понял, кого он поджидает. У меня совершенно вылетели из головы и Александра, и её семейка, и мои опасения относительно поездки Зарецкого, потому что сейчас что — то будет, наверняка.
— Дима, ты только не нервничай… — я старалась сообразить, как закончить дело миром.
— А есть причина беспокоиться? — спросил он таким тоном, что стало понятно: босс прекрасно понял, что причина имеется.
Я на ватных ногах вылезла из машины, не дожидаясь, пока мне откроют дверь. Захотелось поскорее на воздух.
— Ангелина, мне кажется, или этот мужик на тебя пялится? — заметил шеф очевидное. — И пялится так, что мне это не нравится.
Я бросила на босса предупреждающий взгляд. Только драки у подъезда мне и не хватало.
— Добрый вечер, Ангелина, — громко поприветствовал меня Глеб. — А мы с Анфисой, как и обычно, вас ждём. Да, дочь? — окликнул он малышку, которая и так неслась к нам со всех ног с ближайших качелей.
— Да, папочка! — дитё по обыкновению впечаталось в мою юбку и обхватило за ногу.
— Вечер добрый, — пробормотала я, начиная сомневаться, что всё закончится на позитиве. Коновальский явно нарывается.
— «Как и обычно»?! — Дима весь ощетинился. — Это кто? — кивнул на юриста.
Кажется, злится.