Жених секонд-хенд
Шрифт:
Однако Анжела оказалась не только на удивление доброй, но еще и невероятно умной, проницательной и подкованной в вопросах секса девушкой.
– Это просто стресс, – сказала она, когда Павлик, такой же гладкий и холодный, как целлулоидный пупс, вытянулся рядом с ней, ошалелыми глазами глядя в смутно белеющий потолок. – Спи, милый, и ни о чем не тревожься. У нас впереди еще много времени, чтобы привыкнуть друг к другу.
– Куда ты? – испуганно спросил Павлик, когда Анжела выскользнула из кровати и потянулась за своим платьем.
– Спущусь к Лёве. Он ведь так и не ответил ни на один телефонный
Чтобы не травмировать Павлика, она не стала говорить, что Лёвы, скорее всего, нет на месте. Вероятно, он сейчас у своей соседки-математички, и вряд ли они с ней решают уравнения. Да и пусть она его не застанет! Ей просто необходимо немного пройтись и проветрить мозги.
Дверь номера открылась, вырезав из темноты ровный прямоугольник, и снова захлопнулась, оставив Павлика наедине с непроглядной южной ночью. Высоко взлетела занавеска, и он только сейчас услышал, как сильно шумит море. Чтобы проверить, насколько разыгралась непогода, он вылез из постели, натянул трусы и вышел на балкон. Сейчас ему даже хотелось ветра, волн, буйства природы. И природа его не обманула. Море оказалось неразличимым во тьме, но оно тяжело дышало и билось о берег совсем рядом. Было страшно оттого, что внизу ничего не видно, и мир казался огромной темной бездной. Лишь над головой, в буро-малиновых, словно воспаленные десны, облаках торчал гнилой зуб месяца. Он почти не давал света, и Павлику захотелось как можно скорее спрятаться от него.
Содрогнувшись, он спешно покинул балкон, крепко захлопнув за собой дверь и для верности заперев ее на задвижку. Потом включил ночник и отправился в ванну, где нос к носу столкнулся в зеркале с самим собой – растерянным и жалким.
– Мне нужна поддержка, – вслух сказал он. Вспомнил о том, какой терпеливой и нежной была с ним сегодня Анжела, и добавил: – Мне нужна мужская поддержка.
Мысль эта показалась ему на удивление умной. Он покрутил ее так и сяк, встрепенулся, бросился обратно в комнату и схватил с тумбочки часы. Часы показывали одиннадцать. Значит, в Москве сейчас полночь. Но сегодня суббота, и Терентий, скорее всего, не спит. Нет, конечно, он не спит, а шарит по своим любимым киносайтам и смотрит трейлеры к новым фильмам – все подряд.
Черт побери, у него есть лучший друг, которому можно звонить в любое время дня и ночи, а он до сих пор не сделал этого, хотя попал в совершенно дикую ситуацию. Некоторое время провозившись с набором номера, Павлик наконец сумел справиться с международным кодом и, волнуясь, прижал трубку к уху.
Тем временем Терентий вовсе не путешествовал по сайтам в Интернете, а ссорился с собственной женой.
– Не понимаю, почему ты не хочешь забрать Вадика у матери, – говорил он, расхаживая по комнате.
– Потому что сейчас конец учебного года и мы не можем выдернуть его из школы.
– Но ты ведь и на будущий год собираешься оставить его в той самой школе!
– Он привык к учителям, у него полно друзей, ему там хорошо.
Надя сидела в кресле с пилочкой для ногтей и поправляла маникюр. Это был обязательный ежевечерний ритуал. Ногти у нее были в идеальном состоянии, зато Терентий возненавидел пилочку так, словно она
При всем том она была ослепительно красива. Ею невозможно было не любоваться. Таких женщин не бросают, это ясно. Он и не бросал, хотя периодически его иммунная система бунтовала, воспринимая Надино ледяное спокойствие как сильнейший аллерген. Тогда он весь покрывался пятнами, и невропатолог упрямо твердил, что он слишком часто сдерживает эмоции, а это может сильно навредить здоровью.
– Кстати, Вадик очень расстроился из-за того, что мы не забрали его на прошлые выходные, – продолжал наседать Терентий.
– Мама сказала, он провинился. Это было наказание.
– Извини, но он провинился где-то там, в Люберцах, у мамы. Вот мама и должна была его наказывать, а вовсе не мы. Как ты не понимаешь, что парню недостаточно общения с одной только бабушкой.
– Слушай, ну что ты меня пилишь? – спросила Надя, подняв роковые глаза. – На тебя напал воспитательный зуд? В конце концов, это мой ребенок, мне и решать, где и как ему расти.
– Ага, понятно, – рассвирепел Терентий. – Ты, значит, катишь по жизни в вагоне первого класса, а я сижу в проходе на откидном месте и должен подбирать ноги, если что.
– Очень смешно. Терёша, удели внимание себе, займись своей жизнью, своей работой, хорошо? Может быть, если у тебя все наладится, ты от меня наконец отцепишься. А то спасу от тебя никакого нет.
– Я могу и просто так отцепиться, – бросил он через плечо.
Он стоял возле окна, отведя в сторону кружевную занавеску, но ничего не видел. Только собственную бессильную ярость, которая отражалась в стекле вместе с шафрановым абажуром.
– Тебе все-таки надо было поехать в отпуск со своим любимым Павликом, – уверенно заявила Надя. – В последнее время ты очень нервный.
Она скрестила ноги, зная точно, что рано или поздно он обязательно посмотрит на них. А потом виновато отведет взгляд. Сила ее красоты была чудовищной. По собственному желанию Надя могла поднять мужчину на недосягаемую высоту, показать ему заоблачные выси, а могла прижать к земле, словно многотонная плита.
– Если ты забыла, мы собирались отдохнуть вчетвером, две семейные пары, а не полторы, – ответил Терентий.
– Но ты же знаешь мою работу. Если у меня не получилось, мог бы поехать без меня.
– Да-да. Мне пришлось бы слоняться по курорту, отбиваясь от разведенных женщин. Большое спасибо. Мы, кстати, потеряли кучу денег.
– Только потому, что ты не застраховал нас от невыезда. В договорах с турагентством есть такой пункт. Кстати, еще не поздно передумать.
– Передумать – что?
– Передумать и поехать на этот болгарский курорт. Виза у тебя есть, свободных номеров в отелях полно.
– Ты тоже можешь бросить все и поехать.
– Я ненавижу Тамару. У меня от нее всегда случаются нервные срывы. И вообще – на курортах ты обычно уделяешь мне мало внимания.