Женихи из Брэнсона
Шрифт:
— Господин Джон, — сказала Маша, вспомнив, как на одном из научных симпозиумов обращалась к американскому ученому.
Врач поморщился:
— Зови меня просто Джон, мы же с тобой почти ровесники и в какой-то мере коллеги.
— Я хотела спросить, были ли при мне какие-нибудь вещи?
— Здесь тебе дадут все, что необходимо.
— Нет, Джон, у меня были… — Маша замялась, не зная, как объяснить, что ее беспокоит. — Это имеет большое значение для моих научных изысканий. Если можно…
Джон с пониманием закивал.
— Дженни, принеси больной ее вещи.
Подключенная к аппаратуре, Маша не могла пошевелиться,
Когда из жестяной коробочки выкатились черные жемчужины, Маша обрадованно закричала:
— Это то, что я ищу!
— Ой, какая красота! — всплеснула руками Дженни и приложила самую крупную жемчужину к мочке уха.
После окончания университета Джон несколько лет работал в небольшом прибрежном городке. Худощавый, с непомерно длинными руками и острыми ключицами, он не походил на уважаемых среди пациентов докторов, накопивших не только медицинский опыт работы, но и, как они сами любили шутить, жировые складки в брюшной и шейной области. Джон немного стеснялся своей молодости. Солидность ему придавали очки. Для большей важности он даже хотел отпустить бороду. Но одна девочка-пациентка, поздно вечером увидев его обросшего, испугалась и заплакала. Только выбрившись начисто, он вновь завоевал доверие ребенка.
— Ты как новенький! — обрадовалась малышка. — Отлепил бороду? — спросила она и, протянув ручку, убедилась, что щетины больше нет.
С тех пор каждый вечер она требовала, чтобы он пожелал ей доброй ночи.
— Расскажи мне сказку, как мама, — попросила она однажды.
Джон растерялся.
— Я же не женщина, — попробовал он возразить.
— Но когда нет мамы, сказки мне рассказывает палочка, — не моргнув глазом заявила девочка.
— Я не знаю сказок.
— Тогда расскажи, что с тобой приключилось однажды.
— Когда? — не понял Джон.
— Папочка, когда не знает сказок, рассказывает про то, что с ним однажды приключилось, понял?
— А-а, — догадался, о чем речь, доктор.
— Только страшное и с хорошим концом, иначе я никогда не поправлюсь, — подражая взрослой женщине, заявила капризуля.
Несмотря на усталость, Джон сдался. Буквально засыпая на ходу от плотного графика дежурств, он все же попытался рассказать ей быль.
— Моя машина ехала ночью по шоссе. Неожиданно мне наперерез из кустов выскочило что-то белое и пушистое. Я резко затормозил. Под колесами оказался зайчонок. Он попал в свет моих фар. От страха трусишка подпрыгнул и ударился головой о днище машины.
Девочка схватила Джона за руку.
— У зайчонка был шок от удара. На головке просматривалась гематома. Ничего страшного, — увидев, как разволновалась девочка, успокоил ее врач. Его намерения рассказать, какой вкусной оказалась зайчатина, резко изменились.
— Ты вылечил его? — строго поинтересовалась малышка.
— Конечно, — сказал Джон, — гематома — это пара пустяков.
— Ведь моя болезнь тоже пара пустяков? — осторожно спросила девочка.
— Несомненно.
— Ты подаришь мне этого зайчика, — с облегчением вздохнула девочка.
— Если ты будешь послушной, — произнес Джон, озадаченный новой проблемой.
Не будь Маши, которая в одно мгновение решила эту задачу, Джон ни за что бы сам не догадался.
На следующий день доктор принес девочке огромную
Болезнь удавалось побороть только при совместном усилии пациента и врачей. Если у больного были проблемы, неприятности, никакие лекарства и медицинские процедуры не давали нужного эффекта.
Хорошенькая русская пациентка требовала не меньше, чем другие, внимания и врачебного таланта.
Заступая на дежурство, Джон всегда заглядывал к ней.
— Как наши дела? — интересовался он.
Это стало ритуалом. Они перебрасывались ничего не значащими фразами, но Маша ждала его визитов.
Сегодня перед приходом Джона девушка начесала белокурые волосы и покрыла их лаком. Дженни подарила ей тушь для ресниц и специальный, с наконечником, черный карандаш для подводки глаз. До этого Маша пользовалась «Живописью», это был дефицит. Последний огрызок, который девушка бережно хранила, затерялся где-то в вещах на теплоходе. Теперь же она могла подкрашивать стрелки в уголках глаз, не слюнявя кончик карандаша. Скользящий как по маслу карандаш оставлял за собой блестящую, влажную полоску. Чтобы размочить тушь, Маша накапала в коробочку несколько капель из-под крана и слегка подкрасила светлые реснички.
— Класс! — заявила Дженни, заскочившая на минуту, чтобы поставить ей градусник. — А я себе купила новинку. — Она вынула из кармана халата длинный баллончик, похожий на узенький футляр к зубной щетке.
— Это тушь? — удивилась Маша.
— Вот, смотри. — Дженни вытянула волосатую щеточку из футлярчика. — Чтобы набрать тушь, ее снова нужно туда окунуть, понятно?
— Здорово! — восхитилась Маша. — Пытливые глаза девушки разглядывали со всех сторон косметическую новинку.
— У вас, наверное, она тоже скоро появится, — уверила ее наивная Дженни.
Маша с сомнением покачала головой.
Зеркальце, которое она с утра проглядела до дыр, говорило, что сегодня она в порядке.
— Ты выглядишь на тысячу долларов! — забирая градусник, подтвердила Дженни.
— Если бы не эта рубашка в цветочек… — разглаживая на себе короткую бесформенную больничную одежду, посетовала Маша.
— А нейлоновая ночнушка с кружевами, — закончила за нее Дженни и, расставив руки, как бабочка, выпорхнула из палаты.
Натянув одеяло до подбородка, Маша думала о молодом докторе. Поначалу она смущалась, когда его рука профессионально ощупывала ее голый живот, опускаясь все ниже и ниже. Перейдя в томительное ожидание чего-то приятного, смущение неожиданно отступало. Другие же врачи, мучившие ее более интимными обследованиями, не вызывали подобных чувств.
Дружески ровное отношение Джона задевало и злило девушку: «Неужели ему не хочется того же?»
Маша так ждала и желала этого, что остро ощутила волнительное мгновение, когда наконец поняла, что нравится ему тоже. Его рука перестала бессмысленно пальпировать ее печень, почки, желудок. Словно получив разряд электрического тока, она замерла.
В следующую минуту Джон одернул руку и попросил, чтобы Маша повыше подняла рубашку. Теряясь от неожиданно нахлынувшего чувства, он приставил к ее нагой подрагивающей груди стетоскоп. Соски девушки напружинились, по спине поползли мурашки, дыхание участилось.