Женимся! Семья за одну ночь
Шрифт:
– Александра, - тихо, но строго обращаюсь к ней, стоит лишь Маруське уйти.
Так и замираю с открытым ртом, не закончив фразу, когда Сашка вдруг подскакивает с места, роняя стул, и отбегает к плите. Отставляет сковороду с конфорки, выключает газ, а потом вдруг поворачивается, чтобы запустить в меня чем-то бесформенным. Машинально отклоняюсь – и на пол летит… полотенце. В чем подвох? Я ожидал, как минимум, нож или топорик для мяса.
– Извиняться не буду, вы сами нарвались, - бойко фыркает рыжая, скрещивая руки на груди. – Хам озабоченный! Я у вас ничего не брала, чтобы долг
Осекается и резко умолкает, погружая кухню в звенящую тишину. Упирается бедрами в столешницу, согнув одну ногу. Острая коленка появляется в разрезе узкой юбки, который расходится вплоть до бедра. Ткань смята и надорвана по шву, нитки торчат. Сашку вместе со мной под поезд бросили? И где ее блузка? Впрочем, моя рубашка идет ей настолько, что хочется снять…
– Бред, - одергиваю себя.
Встряхнув головой, запускаю пятерню в мокрые волосы и яростно взъерошиваю их. Поднимаю полотенце, вытираю липкий кофе с шеи и груди. Подкрадываюсь ближе к женушке и, как только она теряет бдительность, захватываю ее в плен. Вцепившись пальцами в столешницу по обе стороны от аккуратных Сашкиных бедер, я прижимаюсь к ней практически вплотную, не позволяя убежать.
Впиваюсь взглядом в растерянное, румяное лицо, собираюсь продолжить допрос с пристрастием, но… делаю вдох.
Один короткий вдох – и что-то щелкает внутри. Мозг все еще в прострации, а тело реагирует, становится в стойку. Инстинкты пробуждаются, самые низменные и первобытные.
Всему виной ее запах… Ягодный… Малиновый… Он был в моей постели, витал в душе, который я наспех принял, отпечатался на моем теле. Всюду, черт возьми! Слишком много варенья, в котором я увяз, как муха.
Хочу еще…
Забываю, о чем мы с ней говорили, а вместо этого наклоняюсь к ее конопатому лицу, ловлю лихорадочное дыхание и спрашиваю хриплым шепотом:
– Са-аш, а у нас что-то было этой ночью?
Хреново, если так. Насколько же серьезная у меня амнезия, если я о близости забыл? Особенно с рыжей, которая упрямо мне отказывала. Значит, я и правда пил… А мне категорически нельзя! Ни капли. У меня уже бывали провалы в памяти из-за алкоголя, причем в малых дозах, но не до такой же степени.
И все же... Было?
– Нет, конечно! – вскрикивает она незамедлительно. Посуда в шкафчиках звенит, но мои барабанные перепонки уже адаптировались к ультразвуку.
– Так быстро ответила, - задумчиво хмыкаю, не отстраняясь ни на сантиметр. Перекладываю руки на тонкую талию. Импульсивно обнимаю, теряя над собой контроль. – Как ты можешь быть в этом уверена? Ты же сказала, что тоже ничего не помнишь…
Сашка упорно избегает прямого зрительного контакта, оставив меня довольствоваться физическим. Спускаю ладони на ее бедра, очерчивая плавные изгибы. Чуть ниже - и пальцы коснутся порванного разреза на юбке, заберутся под ткань, возможно, даже успеют погладить голую ножку. В целях следственного эксперимента, конечно же, чтобы память восстановить. Не исключено, что это будет последнее, что я сделаю в своей жизни, поэтому не спешу провоцировать дикую рыжую кошку.
– Непривычно, когда ты молчишь, - тихо признаюсь. – И подозрительно.
Держу ее крепко и больше
– Я имела ввиду, что не виновата в нашем браке и не знаю, кто это подстроил. И как вы накидались до полубессознательного состояния – я тоже понятия не имею, - стукнув меня лбом по щеке, она вскидывает на меня боевой взгляд и, как рентген, пробирает до костей.
– Я за вами не следила!
– Да не пил я, - обреченно оправдываюсь.
– У меня непереносимость, и достаточно малой дозы, чтобы вызвать необратимую реакцию. Видимо, твой недоносок мне что-до подлил. Или повара в блюда добавили. Или… - нахмурив брови, вспоминаю события до провала.
– Я же пришел туда с Крис…
– Угу, чтобы ей предложение сделать, - ядовито выплевывает Сашка, и меня всего передергивает.
– Да с хрена ли? Расстаться хотел.
– В семейном ресторане? – морщится и смотрит на меня, как на умалишенного.
– Какая разница, где?
– искренне недоумеваю. Никогда не понимал бабских тараканов, поэтому я убежденный холостяк. Точнее, был им… Вчера.
– В «Александрии» кухня хорошая, - заканчиваю сипло и недовольно.
– Вы странный, Олег Геннадьевич, - цокает острым язычком и укоризненно качает головой. – Очень странный.
– Взаимно, рыжая. И все же… - прищуриваюсь, впиваясь в нее взглядом. Считываю каждое изменение мимики.
– Судя по всему, мы с тобой провели ночь. В одной спальне. И совсем ничего не было?
– Почему же? Вы пытались приставать! Но…
– Что «но»? – напрягаюсь, сильнее впечатывая в себя ее миниатюрное тело.
– Обидел?
– Как бы вам сказать помягче. Вы были в состоянии нестояния… - тянет ехидно, стреляя в меня лазурными мультяшными глазками, в которых пляшут чертики. Ох, не нравится мне ее поведение, а следующие слова и вовсе заставляют растеряться.
– Трамвай не выехал из депо, солдат пал на поле брани, корабль опустил паруса, Царь-пушка оказалась…
– Елки, Сашка, заткнись немедленно! – грозно прекращаю этот нескончаемый поток речи.
– Я понял. Понял, - ошалело повторяю, поднимая руку к ее губам. Хочу закрыть болтливый рот, но она кусается со всей дури.
– Неудивительно, что у нас ничего не получилось, ты же всякое желание отобьешь! – реву в ярости, не сдерживаясь, и трясу раненой ладонью. – Антисекс ходячий, а не женщина!
Пячусь на шаг назад, матерюсь себе под нос, но… Стоит мне посмотреть на Сашку, как гнев испаряется. Она опускает ресницы, а когда взмахивает ими – они уже мокрые. Прозрачная слезинка срывается с красиво загнутых кончиков и стекает по красной щеке.
Последним козлом себя чувствую. Всегда плевать было на плачущих женщин, но сейчас за ребрами неприятно скребет, будто кошка там кучу навалила и закапывает активно. Вздохнув, я капитулирую.
– Ладно, прости, последнее – это перебор, - примирительно поднимаю руки.
– Но, согласись, ты своими метафорами тоже перегибаешь мою палку. То есть просто палку. Тьфу!