Женитьба дурака. Теория и предварительная подготовка

Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) Александр Александрович

Уроком в этой части исследования должен стать качественный скачок в самопознании: я могу быть любим. Но это не относится безоговорочно и к содержанию моего сознания. Содержание надо оговаривать.

Почему вывод оказался именно таким? Да потому что большая часть семей разрушается из-за того, что он или она не хотят жить моими интересами, не хотят меня понимать. А что во мне понимать?

Нельзя понимать Я или дух. Даже душу понимать нельзя, хотя мы вполне можем сказать, что кто-то не понимает мою душу. Но душа, как и Я и Дух по природе своей недоступна разуму, поскольку порождает его. А, значит, недоступна и пониманию разума. Душа, но не ее проявления!

Душа приходит сюда несовершенной,

с задачей убрать из себя что-то и обрести совершенство. Для этого она избирает и создает условия для работы над собой. Избирает как культуру, в которой воплотится, а создает как семью, а иногда предприятие. Все эти условия так или иначе связаны с ее несовершенствами и способны на них воздействовать. А несовершенство души на них отзывается.

Суть же этой связи в том, чтобы сделать это несовершенство моей души очевидным для меня, и довести меня до ощущения невыносимости жизни с этой болезнью души. Ради излечения от нее я и выстраиваю свой быт и ищу помощников. Поэтому тот, кто меня полюбит должен понимать и принимать, что я не случайно имею те содержания сознания, которые накопил за жизнь. Это моя культура, но это орудия и средства очищения моей души. Они необходимы, и они очень точны. Поэтому хороши.

Поэтому я их люблю, и любящий меня должен это оценить, восхититься тем, как я красиво решаю свою задачу, и помочь мне в ней. А не отбирать у меня свою любовь…

Вторая беседа Скомороха на святочном семинаре

Я сейчас излагаю вам одно из глубочайших правил КИ-прикладной психологии. Почему разрушается семейное счастье? Потому что тот, в кого вы влюбились, оказывается не тем, и вы не согласны принять это в нем. Правда? Он предал вас и вашу любовь. Вы любили одного, а он другой. Причем не просто, что он другой, а ты ошибся, а он вдруг изменился и перестал быть тем, в кого ты влюбился, назло тебе. И еще в этом упорствует, сколько ты не показываешь.

<…> Женщины обычно могут ждать дольше, мужик бросает быстрее, потому что у него терпения меньше, ему надо бежать.

Ребята, это опять ошибка понятий. Вы влюблялись в кого? В кого-то, кого рассмотрели в этом сложном конгломерате по имени человек. Вы встретились, глянули в глаза, и там что-то такое сверкнуло, как света луч. И вы узнали, вот он, или она. И с этого мига вы так очарованны этим состоянием, что не хотите увидеть, что на самом деле человек сложнее, что он не такой, что это тебе был знак — что он такой, настоящий.

Вы-то в какое-то время, когда очень хотите встретить своего избранника, когда узнали его, стараетесь удержать в этом состоянии, когда глядите на него в этом очарованном состоянии, видя того, настоящего. И он какое-то время в том же состоянии пытается это удержать. Но он не такой сразу. Он такой, какой есть. Хорошо, он даже почти такой, как вы его узнали, но он движется по жизни, и движется к своим большим целям. Каким?

Вспоминайте, основная задача души, приходящей сюда, отнюдь не успехи в этом мире. Её задача собственная, душевная, которую мы почти не распознаем, как воздух не видим, настолько она естественна. Это задача, которую мазыки называли скумой, всегда связана с чем-то в самой душе. Поймите, душа не из этого мира, и ничто, что есть в этом мире, душе не нужно. Ей настолько это не нужно, мы с помощью языков этого мира не можем назвать или описать то, что нужно душе. В этом мире нет ничего, что может назвать вещи мира души. Этот мир о тех вещах ничего не знает.

Единственно действительно точное определение буцет таким — что душе нужно что-то свое, душевное. Мы это можем условно назвать совершенством. Потому что предполагаем, что душа по сравнению с нами несовершенна или совершенна.

Вот когда мы говорим своей любимой «душа моя», мы предполагаем, что это что-то из того мира, о котором писал Платон — нечто идеальное. Значит, мы можем дать условное имя тому, зачем пришла душа, — убрать некое свое несовершенство. Если она совершенна, то она бы и проявлялась совершенно. Она бы проявлялась как у святых — совершенством. Но мы видим, что по жизни мы какие-то не такие, странненькие. Значит, можно предположить, что что-то в наших душах тоже несовершенно. И делаем из этого вывод, что душа может эти несовершенства убирать. И замечаем, что вот человек был одним, потом изменился и с годами стал душевнее. Ну, или озверелее… Но предполагаем, что работа над собой, долгая жизнь или опыт жизни должны приводить к душевности. А то и к святости. Предполагаем или видим это иногда.

И поэтому суцим о душе, что она шла ради того, чтобы выявить в себе что-то такое, что стоило бы убрать, но что невозможно убрать прямым решением или прямым созерцанием. Для того, чтобы убрать, надо сначала выявить, выпахтав в самом себе. Как? Почувствовав это как боль, как то, что надо удалить, условно говоря, механически. Это нельзя решением разума сделать, потому что у души нет разума. Душа создает разум для решения жизненных задач. Но разум не может душу понять. Он как бы до мира души существует. Он создан для воплощенного мира.

Значит, то, как душа выявляет несовершенства, делается как-то иначе, неразумно, не умом. Вспоминайте, что мы относим к душевным проявлением? Чувства. Значит, надо это почувствовать, как бы механически ощутить. Для тела это ощущения были бы, а для души, условно говоря, то же самое, но на другом уровне, это чувства. Она должна почувствовать, что вот это, что в ней есть, она еще не осознает себя как молодая неопытная душа, есть несовершенство. Почему? Потому что оно мешает. Как оно мешает? Взаимодействовать с другими душами.

Ты идешь к другой душе и вдруг чувствуешь, у тебя есть то, что из тебя торчит. Оказывается, торчит не часть тебя, о которой всё время думали, а это оказьюается острый осколок, который остался от прошлой битвы, когда тебя выплавили в твоем тигеле или неверной печи, и которым ты задеваешь и режешь всё время близких тебе. И режешь не по телам — душа тела не задевает. Режешь по душам. И вот именно обратная связь, которую дают другие души, то есть другие люди, и показывают душе, дают почувствовать, что вот это в ней болезненно для них.

И как ни странно, палка всегда о двух концах, — и для нее тоже, потому что душа хочет слиться с другими душами. Это мы чувствуем. Но когда это ей не удается, ей больно. И ты тоже чувствуешь, когда ты хочешь проявить любовь, а тебя в ответ ударили, тебе больно. Да? Значит, этот осколок, что из тебя торчит, дает боль и тебе. Но поскольку ты с ним родился, ты считаешь, что это естественное твое состояние.

Вообще предполагалось, что души должны жить в блаженстве и должны обрести его в аду. Э… оговорился, конечно, в раю. Это я потому так оговорился, чтобы вы увидели, что наши устремления жить по душе чаще всего ведут к тому, что мы создаем миры душ, которые в действительности Ады. Потому что мы стараемся воплотить таким, как проявляется душа, а она наружу чаще всего проявляется в виде несовершенства. Мы, считая, что это наши души, это и воплощаем. В том числе и в семье. Вот эти куски своей души, которые являются чужеродными осколками. От какой-то прежней великой битвы богов, от которой души тоже рождались, может, участвовали. Мы хотим рая, а творим ады, как тот вечный дух, что хочет зла, и вечно делает добро. Мы всё время делаем что-то наоборот, обратное, как нам кажется, своей природе, потому что мы её не понимаем и не знаем себя.