Женитьба Элли Оде (сборник рассказов)
Шрифт:
Она подошла к окну, приоткрыла занавеску и покачала головой:
— Снег всё идёт и идёт… Надо немедленно перебросить корма в степь.
— Надо! Нечего ждать! — поддержали её все.
— Бакы-ага, слышишь, что говорят коммунисты? Сейчас же организуй это дело, — сказала Курбангозель. — Требуй от нас, что нужно, но сделай как можно скорее. Так, товарищи?
— Конечно! Конечно! — дружно ответили коммунисты.
— Ну что ж, если такое постановление партсобрания, я готов выполнить. Только дорога-то сейчас… По такому снегу разве пройдут машины с грузом? Застрянут, да ещё ночью… Переждать бы до завтра. Завтра снег кончится.
— Ты
— Нет, спина у меня весь день чешется, — это к теплу, — простодушно ответил Бакыев под общий смех.
Как на грех, в этот момент Бакыев потянулся и ожесточённо поскрёб спину. Смех перешёл в хохот, А Бакыев, всё ещё не понимая, смущённо оглядывал собравшихся и густо краснел.
Как раз в это время открылась дверь и вошёл здоровенный детина, весь запорошенный снегом. За густой завесой табачного дыма не сразу разглядели, что это за человек, и узнали его только тогда, когда он снял о головы ушанку.
Это был Ораз Гельдыев, исхудалый, измученный долгим путешествием по бездорожной, холодной пустыне. Он молча снял шубу, повесил на вешалку и сел на пододвинутый ему кем-то стул. Потом расстегнул меховую куртку, вынул платок, вытер быстро таявший снег на бровях и усах и стал закуривать.
Курбангозель хорошо знала Ораза и сразу поняла, что он не только устал, но и очень сердит.
— Ораз-ага, ты даже не поздоровался с нами! Что с тобой? — спросила она.
— А что с вами здороваться? — глухо произнёс Ораз. — От ваших дел онемеешь… Я вижу, у вас тут весело. Скот на ветру, в снегу, без корма, а вы тут сидите спокойно! Да как вы можете? Эх вы, хозяева! Никто даже не приехал, не посмотрел, что там у нас делается…
Он с сердцем бросил потухшую папиросу и закурил другую.
— Ведь снег-то пятый день идёт, его по колено в степи навалило. Разве усидел бы тут хороший хозяин? Корм у нас кончается, овцы зябнут. Это вам тут тепло, а в степь выйдете — ветер, как ножом, режет лицо. Через день, знаете, что будет?
Бакыев заёрзал на стуле и спросил:
— Ещё не падают овцы?
— Ну вот, он ждёт, когда овцы все подохнут, тогда он привезёт им корм! Эх, Бакы-ага, не будь тут Курбангозель, сказал бы я тебе словечко… Все соседи давно уже на ногах. Утром нынче три машины из «Искры» прошло мимо. А у нас только слюнки потекли. И по дороге сюда мне встречались машины с сеном, всё думал — наши. Нет! Все чужие. Ведь какая обида-то! А пастухи я подпаски наши так и глядят на дорогу, днём и ночью прислушиваются: но стучит ли мотор, не везут ли корм? И я прямо вам говорю: если вы сейчас же не отправите корм, возьмите мою палку и пасите сами… Овезу и то уже стыдно глядеть в глаза овцам! Пойми ты! — круто повернулся он опять к Бакыеву. — Я не только пастух, я коммунист и не могу равнодушно смотреть на ото безобразие! На что ты годишься после этого? Партия и правительство заботятся о нас, а мы не можем уберечь своих овец из-за твоей лени, из-за того, что наш заведующий фермой всё откладывает на завтра то, что надо сделать сегодня, а может быть и вчера. Это позор для нас, а не заведующий! Вот что!..
Бакыев сидел красный и, как пришибленный, бессмысленно моргал глазами.
Курбангозель спокойно выслушала горячую речь Ораза и встала. Она сказала Оразу, что партсобрание только что постановило немедленно перебросить оставшийся корм в степь к отарам и мобилизовать всех, кто нужен для этого дела.
— Пораньше бы это постановили! — проворчал Ораз и первый
— Ораз-ага, а ты был дома? Обедал? — заботливо спросила Курбангозель, тоже торопливо одеваясь.
— Нет ещё! — хмуро ответил Ораз. — Из степи прямо к вам.
— Так иди домой, отдыхай! И не беспокойтесь. Я сама посмотрю за всем.
— Тебе-то я верю, — сказал Ораз.
Он сел в свой «газик» и поехал домой.
К двум часам ночи всё было готово. Как раз к этому времени ветер немного утих, и в разорванных тучах показалась луна.
Длинный караван гружёных машин и верблюдов, напутствуемый добрыми пожеланиями колхозников, выехал из села в степь.
Курбангозель, проводив караван, пошла домой вместе с Бакыевым. Оба они устали и шли молча. Только снег под ногами звонко поскрипывал в ночной тишине и ветер шумел в голых чёрных садах.
— Оразу бы заведовать фермой… Он ведь член партии… — вдруг, как бы размышляя вслух, проговорил Бакыев.
— Да, Бакы-ага, — сказала Курбангозель, — Ораз — добросовестный коммунист и отличный работник. Он мог бы заведовать фермой, мы думали об этом. Но решили, что в степи он нужнее: ведь главная и самая трудная работа с овцами у нас там. А ты не обижайся на то, что говорили на собрании коммунисты. Они ругали тебя за дело и говорили правду. Ты хоть и беспартийный, Бакы-ага, но колхозники доверили тебе ферму, и ты должен брать с передовиков пример. Мы тебе поможем, если ты теперь понял, что нельзя работать по старинке. Ну, а если не хочешь понять, тогда не обессудь… поищем другого. Вот бери пример с твоего пастуха Ораза, учись у него, как надо работать. Видишь, я думала, что он ещё спит и хотела разбудить его, а он уже заводит свой «газик».
И в самом деле, Ораз уже не спал. Как только он услышал рокот моторов отъезжающих машин, так сразу вскочил с постели, надел шубу и шапку и сел за руль своего «газика».
— Едешь? — ласково спросила Курбангозель, подходя к нему.
— Да, надо, — заспанным голосом сказал Ораз. — Я-то дорогу лучше их знаю. А то заедут, засадят машины…
— Ну, счастливого пути! И ты уж не сердись на нас…
«Газик» затарахтел и двинулся в путь.
Ораз догнал караван и поехал впереди. До песков дорога была ровная и плотная. Машины шли гладко.
Но вот въехали в пески, и дорога стала значительно труднее. Моторы то и дело завывали на подъёмах.
Ораз с тревогой оглядывался назад.
Когда рассвело и из-за горизонта показалось багровое солнце, он начал тревожиться: а ну, как снег размякнет? Тогда уж совсем не доедешь!
Ветер усилился и обжигал лицо. Он дул о северо-востока, с холодной стороны, сильно продувал открытый «газик», но Ораз не чувствовал холода. Его то и дело бросало в жар, когда за спиной у него вдруг усиленно начинали завывать моторы, преодолевая препятствия.
Обычно Ораз, когда ездил по степи, зорко высматривал по сторонам, не бежит ли лиса или заяц, редко возвращался домой без добычи. А тут он только оглядывался на машины, и охотничья страсть даже не шелохнулась в нём, когда он увидел перед собой двух зайцев. Они подпустили его к себе так близко, что можно было палку добросить, прижали уши и, подпрыгивая на пружинистых ножках, скрылись за холмом.
Когда доехали до Маябатан, до самого тяжёлого места, машина, ехавшая последней, вдруг крепко завязла в снегу. Шофёр Сары, молодой парень, пытался вывести её то вперёд, то назад и не мог. Другой шофёр хотел взять на буксир, подъехал и сам завяз в снегу.