Женитьба Элли Оде (сборник рассказов)

Каушутов Ата

Председателя как подменили. Он вдруг опустил голову и умолк, словно провинившийся мальчишка. Потом молча дёрнул уздечку и ускакал.

Вечером мы снова зашли к бабушке Мамур. Она, как всегда, сидела в одиночестве; у неё ведь никого не было, одна на всём белом свете. Может, поэтому она и привязалась так к нам, ребятам. На что уж голодно было, а старушка всегда найдёт, чем угостить. Стоило нам молча усесться у стены под маленьким подслеповатым оконцем, бабушка Мамур тотчас принималась рыться в большом старом сундуке. «Пожуйте пока, ребятки, — она протягивала

нам кусок сухой лепёшки. — Вернётся Нурджан, я вам таких сладостей напеку! Халвы наготовлю!..» Халва!.. Мы ели чёрствый хлеб и сладко жмурились, предвкушая грядущее блаженство. Потом старушка принималась рассказывать нам сказки. Какие это были сказки! Про царей и волшебников, про хитрого и весёлого Ходжу Насреддина, про злых баев и про волшебные страны, где живут диковинные звери. Интересная особенность была у этих сказок — как ни страшны были злые дэвы и огнедышащие драконы, сколько бы раз ни прерывалась сказка возгласом «Спаси нас аллах!», конец всё равно был хороший. Старушка твёрдо верила: всё, о чём говорится в сказке, правда. И если в сказке говорилось о том, что шахская дочь-красавица влюбилась в бедного парня, бабушка Мамур мечтательно улыбалась: «Пошли, всевышний, и Нурджану такую же!..»

Когда мы с Колли вошли, бабушка Мамур рылась в своём огромном сундуке.

— А, сыночки! — старушка ласково поглядела на нас. — Входите, мои хорошие, гостям всегда рада! Вот почитайте-ка! — она протянула нам старую пожелтевшую газету. — Тут про войну писано, может, и про Нурджана что есть?

Я читать не умел, знал только несколько букв. Колли по сравнению со мной был грамотеем — мог по слогам разбирать букварь, а потому решительно взял у старушки газету, уселся поближе к окну, откашлялся и стал читать.

— Колли, милый, ты вот тут… Вот отсюда давай! — Бабушка Мамур указала на большую, выделенную жирным шрифтом букву, похожую на узор вышивки.

— От… Со-вет-ско-го… Информбюро… Войска Юго-Западного фронта…

— Постой, сынок, не спеши! Что это такое Инфор… Информбюро?

Колли, недовольный, что его перебили, раздражённо почесал макушку.

— Не знаю.

— Не знаешь? Ну ладно, давай дальше!

— А там дальше не про войну! — Разбирать газету по слогам не доставляло Колли никакого удовольствия, и он решил схитрить. — Незачем читать-то! Нурджан придёт, сам всё расскажет. — И он протянул старушке газету.

Бабушка Мамур бережно приняла её, сложила, убрала в сундук. Достала узелок с сахаром и дала нам по кусочку.

— Принеси-ка дров, сынок! — сказала она Колли.

Мы удивлённо переглянулись: в доме тепло, зачем ей дрова? Бабушка Мамур заметила наше удивление.

— Пишме сейчас буду печь, — с улыбкой сказала она. — Знаете, куда завтра с вами поедем? В соседнее село, Нурджану невесту сватать. Прослышала я про одну — Акча, дочка Аннатач. Такая, говорят, красавица подросла, не хуже шахской дочки, о которой я вам вчера рассказывала. Спешить надо, как бы не перехватили. Засватаем, а вернётся Нурджан, сразу свадьба.

День выдался на удивление погожий. Мы оседлали белого ослика и в сопровождении Аждара втроём отправились сватать Нурджану невесту. Хозяйка, тётя Аннатач приняла нас ласково,

как долгожданных гостей, напоила чаем, дала поесть. Наевшись, мы с Колли заскучали, пошли во двор. У порога дремал Аждар. Играть с нами он не хотел. От нечего делать мы стали швырять камешки в арык, наблюдая, как по воде расходятся ровные, гладкие круги. Вдруг у мостика, на той стороне арыка, показалась девушка.

— Акча! — послышалось из-за высокой кукурузы. — Где верёвка?

— Откуда я знаю? — устало отозвалась та. — Сторожу её, что ли? — Она остановилась посреди мостика, приподняла платье так, что видны стали загорелые ноги, присела и начала мыть руки. Бабушка Мамур была права — Умса, первая красавица в нашем селе, не шла с Акчой ни в какое сравнение. Над арыком, тоненько звеня крыльями, взметнулась зелёная стрекоза, девушка проводила её долгим взглядом; улыбка медленно гасла на её губах.

— Акча! — крикнул я. — А мы тебя сватать приехали!

Колли больно ткнул меня в бок, но было уже поздно.

— Что-о-о? — протянула девушка, удивлённо оглядывая нас. — Что ты сказал, глупыш?

— Я не глупыш, я сын Оразгельди-ага!

— Ишь ты какой! — она чуть заметно улыбнулась и покачала головой. — А как же тебя зовут? Щепочка?

Колли сердито поглядел на неё, а я обиделся: я и правда был тощий, как щепка.

— Хочешь, я тебе его собаку покажу? — спросил я.

— Чью собаку?

— Нурджана.

— А кто это, Нурджан?

— Нурджана не знаете! — удивлённо воскликнул я. — Да это же сын бабушки Мамур! Мы тебя за него сватаем.

— А-а, — протянула девушка. — Вот в чём дело. И где же его собака?

— Вон она лежит!

— Что ж, хозяин у неё такой же старый?

— Ты что! Нурджан молодой! Высокий, стройный!

— Красавец, значит? — девушка притворно вздохнула. — Взглянуть бы на него хоть одним глазком!..

— Нельзя! Он на войне. С немцами дерётся. Уже медаль получил! Приедет — сразу на тебе женится.

Акча нахмурилась, подошла поближе.

— Убирайтесь-ка отсюда, пока я брата не позвала! — Она сердито повернулась и ушла. Высокая кукуруза сомкнулась за её спиной.

— Вот какая у Нурджана жена будет! — радовалась Мамур, когда мы возвращались домой. — Личико светлое, кругленькое, сама складненькая, высокая. Разве сравнишь с Умсой? Та Акче и в подмётки не годится! А как вышивает! А умница какая!

С утра мы опять заявились к бабушке Мамур собирать джиду. Старушка ликовала. Сватовство прошло удачно, и она была поглощена предстоящей свадьбой.

Вдруг со двора послышался хриплый лай Аждара. Давно я не слышал от старого добродушного пса такого злобного лая.

Бабушка Мамур встревожилась.

— Взгляните, чего это пёс беснуется? Может, кошку увидел?

Я выскочил во двор первым. К дому, не обращая внимания на свирепый лай Аждара, ковылял на костылях незнакомый человек в военной форме. У него была только одна нога. Увидев меня, инвалид остановился и спросил, показывая на кибитку:

— Тётя Мамур здесь живёт?

Я молчал, не в силах оторвать глаз от Аждара. Пёс заходился в злобном, яростном лае, он даже рычал, словно этот одноногий человек хотел ударить его.