Женившись — не забудьте развестись (сборник)

Радзинский Эдвард Станиславович

Вот с этим сыном и его новой женой, шведкой почему-то из Сингапура, и с приехавшим из Ленинграда новым молодым руководителем союза и предложила ему жена встречать на даче Новый год.

В этом молодом руководителе и крылась западня. Жена пригласила его к ним, так сказать, ради сына.

Молодого руководителя нужно было обольстить и обаять (а обольстить и обаять, естественно, должен был наш герой). Сыну теперь это было ой как нужно – сын начинал путь! Жена понимала: Н. невозможно будет отказаться от Нового года в кругу семьи. Но все же она волновалась.

К ее изумлению, Н. не стал отказываться – его глаза даже загорелись! Он захотел обаять, он был прежний!

И вот – Новый год: пьяный сын, пьяная шведка из Сингапура – здоровенная, белобрысая, страшно похожая на соседскую домработницу Машку, но ни слова не понимающая по-русски. В самый торжественный миг, когда часы били полночь, шведка почему-то ушла в сауну и там пропарилась все таинственные новогодние минуты. И наконец, сам молодой руководитель – в модном клетчатом пиджаке, черный, волосатый, страшный. На клетчатом фоне выступала огромная челюсть снежного человека.

Когда отзвенели куранты, шведка пришла из бани и легла на полу, без штанов, в какой-то длиннющей майке. Она мерзла на полу, пьяная и беспомощная, произнося только одно слово:

– Плехо. Ай, плехо…

Ну Манька, вылитая лахудра Манька! Сын сидел напротив снежного человека и обольщал его. Он говорил о коррупции в искусстве, о том, что им, двум талантам, надо держаться вместе. Но гость скучал. Он даже не притворялся. Тогда сын достал «Полароид», подаренный ему предыдущей женой – ирландкой,

и щелкнул гостя. Снимок выскочил, но почему-то гость не получился, там была лишь черная бездна и светились голые ляжки шведки. Сын понял, что критического направления разговора гость не одобряет. И он перешел к романтике. Он прочел стихи о пришельцах, но гость зевал. Со злости сын напился, расчувствовался и, обняв отца, сказал:

– Папа, я тебя никогда не предам!

Старик поднял на него страшные, жестокие глаза и усмехнулся:

– Во всяком случае, я не предоставлю тебе такой возможности.

И он встал, прямой, великолепный, и вдруг обнял гостя за плечи. Он легко поднял гостя со стула и повлек (поволок) в свой кабинет.

Жена с облегчением вздохнула: жажда действовать победила. С восторгом она смотрела вослед: папа шел заключать союз с этим неандертальцем. Она выиграла: всегда надо действовать до конца!

Они поднимались по лестнице. В его объятиях снежный человек как-то сразу потерялся. Он был весь опутан его длинными хищными руками – все это напоминало скульптуру «Лаокоон».

Н. усадил гостя в своем роскошном кабинете, вперился в него стеклянными беспардонными глазами. Гость растерялся и вдруг стал совсем маленький.

– Ну что?.. Небось много можешь в Ленинграде? – как-то по-воровски, грубо спросил старик.

– Кое-что могу… – сказал гость чужим голосом, сатанея от того, что безнадежно попадает в чужой тон.

– А я здесь тоже кое-чего могу, – вдруг мягко сказал Н. А потом добавил, помолчав, почти растроганно: – Короче, телефон мне можешь поставить в Ленинграде?