Женька-Наоборот
Шрифт:
А Валентине Федоровне хватает ее конфуза на теплоходе. При всех предложила Жене разделить с ней ее завтрак, приглашала на «белый» танец. Лучше не вспоминать! А сегодня… Краснела из-за него перед всем классом, проявила горячность, неуместную для педагога. Как бы все-таки начать разговор?
— Вижу, Женя, ты мог бы идти у меня на пятерки…
— А что? Я у Льва Эдуардовича никогда не хватал трояков.
— Кто это — Лев Эдуардович?
— Преподаватель, известный на все Сокольники. Солидный. Опытный. Пожилой.
Валентина
— Что ты этим хотел сказать? При чем тут возраст! Разве от деда Рязанцева ты не сбежал? Слышишь, от деда! Образованнейший старик, с педагогической жилкой. Стольких ребят, можно сказать, заворожил. Я была у него после твоего постыдного бегства. Я выясняла. Эх, ты!
К ее удивлению, Женя бессвязно пробормотал:
— А я ничего… Скажете тоже — бегство! — Помедлив, добавил: — Да ведь это не лаборантская.
Последняя фраза застала Валентину Федоровну врасплох. Вон куда гнет… Она заставила себя немедленно поостыть: опытный педагог не стал бы так горячиться. Надо прислушаться к желанию Жени стать лаборантом. Все обдумать. Все взвесить. Это решить не легко. Во-первых, лаборант у нее есть, и даже отличный. Просто бедный Коля Ремешко в последнее время хворает. Во-вторых, Женя Перчихин уж очень нерасторопен. В-третьих, он сам не оценит того, что без всяких трудов свалится ему в рот. Нет, тут требуется определенный подход…
Глядя куда-то в пространство, Валентина Федоровна сказала:
— Беда, что Коля Ремешко столько болеет. Замечательный паренек! О чем ни попросишь, все выполнит.
Вместо того чтобы изъявить желание стать таким же, как Коля, Женя медленными глотками допил свой чай и лениво заметил:
— Бывают такие умники… Вот с ними и толкуйте о своей драгоценной физике. А мне, извините, пора домой.
Валентина Федоровна готова была снова вспылить, но ей представился дом Перчихиных. Про себя она назвала его «холодным домом». Так отчетливо все представилось, вплоть до стола, за которым Жене запрещено заниматься, что она мирно сказала:
— Ты погоди… Насчет физики и ты не сплошал…
Но Женя не слышал ее похвалы. Он уже был за дверью.
Вскоре, вслед за звонком, в буфет повалила ватага ребят.
Они видели, что классный руководитель восьмого «Б» сидит, подперев щеку, а перед ним два пустых стакана и тарелки, обсыпанные черными зернышками мака. Одна девочка шепнула другой:
— Интересно, о чем она так задумалась?
Валентина Федоровна размышляла, как ей дальше быть с Женей. Главное, не торопиться. Начать с небольших поручений, с дел, которые ему по плечу. А там будет видно… Однажды на лекции по методике преподаватель привел им, будущим педагогам, пословицу: «Путешествие в
Вот и решай, каким будет первый шаг.
17. Опять в отсутствие Тани
Когда Таня была еще маленькой, она открыла один жестокий закон: то, что случилось в твое отсутствие, произошло без тебя, выглядит страшно интересным, невыносимо заманчивым.
Не выбежишь вовремя во двор, пропустишь урок, собрании, вылазку в лес — после терзаешься. Только и слышишь: «Помните, как мы промерзли, заблудившись на лыжах? Здорово было!», «Помните, как Борька на химии грохнулся вместе с мензуркой?» И опять: «Здорово было!»
Вот и сейчас… Таня вместе с другими «пытливыми» прибирает по случаю закрытия выставки актовый зал. И слышит со всех сторон:
— Помните, как ботаник разволновался? У каждого экспоната: «О-о-о!»
— А возле сада будущего раз двести протер очки!
Таня отсутствовала, когда преподаватель ботаники Ян Мартынович Круминь осматривал замечательные изделия их клуба. Она вместе с Женей готовилась к контрольной по математике. Она — человек долга. Теперь приходится молчать, слушать, как другие вопят:
— А после-то… Всех нас вытащил в парк, чтобы «прикинуть на место опыт тысячелетий»…
— Помните: «в волнующей перспективе»? Ха-ха! — хихикала, разумеется, Верка.
Остальные радостно восклицали: «Да, да!» Таня убеждена, что все, о чем они вспоминали, было волнующим. Не трудно представить себе картину: высокий, худощавый Круминь, окруженный ребятами, шествует по бывшему пустырю, или, как он всегда выражается, по земельным владениям школы. Лицо у Яна Мартыновича мечтательное, чуть воспаленное от ветра и солнца, брови выцвели добела. Весной почти все уроки ботаники проходят у него под открытым небом.
Он готов сутками не уходить с «земельных владений». Он любит молодой, недавно созданный парк и хочет, чтобы этот парк остался в памяти каждого из ребят самой родной, самой любимой точкой на земном шаре. Он даже требовал этого, выступая на первомайском вечере.
И вот вместе с таким человеком некоторые счастливцы обошли весь участок, обсудили, что и где еще посадить, как сделать дорожки школьного парка такими же яркими, радостными, как в саду будущего. А Таня не ходила, не обсуждала…
— Ты бы слышала, Танька, говорит Петя-Подсолнух, — какой у нас разгорелся спор! Не знали, чего хотеть… С дорожками, например. То ли добывать кирпич разных оттенков, чтобы выложить его красивым узором, словно ковер. — Петя плавно провел рукой над затоптанным полом зала. — То ли пустить и дело цветной песок, или пеструю гальку, или шлак. Знаешь, бывает такой голубоватый шлак? — И давай расписывать товарную гавань, полную сокровищ, необходимых в дорожном деле.
Как будто Таня и экскурсию пропустила!