Женщина–апельсин
Шрифт:
– Чего надо? – Голос был испуганный и тонкий.
– Следователь Курганова вас беспокоит. Я по поводу несчастного случая на студии в июне.
Мальчики за столом, как по команде, подавились и закашлялись. Тут же прибежал Казимир, принес водички.
Она договорилась о встрече, пожелала всем приятного аппетита. День, как обещало вчера ночью ясное небо, был хорош. Спокойное солнце, яркие краски листьев, тепло…
Стас Покрышкин, утонченно худой и бледный, неопределенного возраста, с лицом тонкой и старательной лепки, которое определяло натуру художественную, занимался этим утром тем, что мыл
Осталось отмыть несколько ступенек. Стас уже ругал себя, что не сделал это вчера сразу после съемок, но он очень устал тогда, а сейчас некоторые пятна засохли и не отмывались. Стас включил музыкальный центр. Грянул Бах. Стас сделал несколько па, скользя яркой птицей в огромном белом пространстве, потом вздохнул и взялся за тряпку.
Почти посередине студии был сооружен подиум, вернее сказать – это была круглая арена, к которой вели ступеньки. Пять ступенек по всему кругу. Сейчас на этой арене стояла огромная, почти квадратная кровать с белым шелковым бельем и красным атласным одеялом. В нескольких шагах от подиума, ближе к стене, находился искусственный камин с вычурной отделкой под розовый камень и полукруглой металлической решеткой, состоящей из острых пик. Пики переплетались волнистым стеблем с небольшими, тщательно выполненными листочками и цветами, из стебля, чуть отогнутые наружу, шли пики поменьше.
Почти вся студия была пустой, лишь несколько металлических изогнутых стульев у стеклянного низкого столика. В стиле стульев две полки – металл и стекло – почти прозрачные, на них несколько книг и безделушки. Только одна из стен полыхала ярким пятном: огромный аквариум был вделан внутрь стены и ограничен по ее поверхности пластиковой рамой. Аквариум подсвечивался, живая картина завораживала необычайной колышущейся зеленью, в которой уныло и сонно всплывали и тонули совершенно белые лягушки.
Из студии две полукруглые арки вели в кухню и небольшую комнату, превращенную в гардероб – вешалки на колесиках с театральными костюмами, полки с обувью и шляпами. Сейчас гардероб был изрядно забит стойками с мощными лампами и видеокамерой.
Входную дверь тоже попытались украсить аркой, но получилась нелепость, потому что дверь была массивной, металлической, с несколькими замками и большой задвижкой во всю ширину двери.
В дверь настойчиво звонили.
Стас с досадой вздохнул, бросил тряпку и подошел к двери. Задержав дыхание, посмотрел в глазок.
На лестничной площадке стояла обалденная женщина; она почувствовала, что ее разглядывают, подмигнула и сделала губами поцелуйчик в воздухе.
Стас открыл. Ева ошарашенно разглядывала большое пространство.
– Проходи и раздевайся. Что за идиотская
– Меня зовут… – начала было Ева, но Стас ее оборвал.
– Совершенно никого не интересует, как тебя зовут. Ты сама ко мне пришла, или я тебя где-нибудь нашел?
– Э-э-э… как сказать…
– Презентация этого придурка в Доме литераторов? Нет? Снималась раньше? Нет? Раздевайся, мордашка у тебя ничего, и ноги сильные, дальше посмотрим. Кофе или чай?
– Нет, спасибо, не хочу – Ева сняла пиджак.
– Я не употребляю спиртное, – раздраженно заявил Стас, остановившись в дверях кухни.
– Ну и?.. – Ева не поняла.
– Ну чай или кофе, наконец!
– А, тогда все равно, только мне придется сблевать после этого. Есть предел наполняемости желудка, понимаешь. Кстати, где у тебя блюют, покажи заранее.
Стас Покрышкин выключил в кухне чайник, постоял, тупо глядя на изящные темно-синие чашки с золотом по ободку, и почувствовал опасность напряжением под ребрами в области желудка.
Он осторожно выглянул из кухни. Ева разглядывала аквариум. Она было решила, что лягушки дохлые, но тут одна из них дернула задними лапами, медленно и сильно, и стала всплывать вверх.
– Почему ты не раздеваешься?
– Я переела, понимаешь? Кстати, ты тоже будешь раздеваться? – Она теперь смотрела на голые ноги Стаса, выглядывающие из-под кимоно.
– Ты кто, как тебя зовут?
– Так ведь никого не интересует, как меня зовут. Давай хотя бы выясним, как зовут тебя. Ты – Стас?
– Да, я Стас. Разве ты пришла не на пробу?
– А что я должна пробовать?
Стас тоскливо вспоминал, где у него пистолет. Пистолет лежал под подушкой на огромной кровати, которая стояла на подиуме, к которому вели пять ступенек.
– Послушай, я снимаю интересные фильмы про красавиц и злых вампиров. Ко мне должны сегодня прийти на пробу. Для фильма «Страсть вампира». Я подумал, что это ты. Правда, рановато.
– Ты снимаешь порнофильмы, крутую эротику с элементами насилия.
– Кто это сказал? – Стас вспотел.
– Так написано в протоколе.
– В ка…ком таком протоколе?
– В милицейском… Ты, конечно, можешь поспорить со мной и с протоколом, что является крутой эротикой, а что нет, но я пришла по другому поводу. Я тебе звонила.
– Господи, как ты меня перепугала! – обрадованно закричал Стас, облегченно вздохнул и ушел наливать себе кофе. – Ну конечно, ты Ева… как там… не помню, я думал, что это шутка, у меня оператор, мой друг, он иногда странно шутит, но специалист золотой!
Стас поставил на стеклянный столик поднос с одной чашкой кофе, маленьким серебряным молочником и длинным стаканом с соком.
– Однажды он позвонил, сказал, что для меня есть обалденная натура и что нужно за ней немедленно приехать в морг, смешно, да?
Стас с наслаждением нюхал кофе в чашке, отставив ухоженный длинный мизинец. Ева смотрела на пятна, которые он так и не домыл.
– Что это?
– А, ерунда, кровь. Вчера снимал, устал как собака. Девочка тоже притомилась, потом она… не для вашего протокола, ладно, по-дружески? – она немного подбадривает себя иногда, отрубилась, убрать было некому. А в обед у меня натура, – он поставил чашку, сделал глоток сока, потом опять глоток кофе. – Я подумал, что ты – на пробу.