Женщина–апельсин
Шрифт:
– Держать такое вино в холодильнике! О, варвары!.. – простонал Стас, устроившись поудобней у окна и наполняя высокий тонкий фужер.
Свет Стас не зажигал, ночь выдалась ясная. Стас терпеливо ждал, когда выведут гулять белую лошадь. Из налитого бокала пахнуло терпким запахом нагретого винограда.
– Словно ожидание счастья… Запах ожидания счастья, – сказал Стас, рассматривая сквозь золотую жидкость луну в окне.
Послышались шаги, и в кухню вошел большой пузатый человек, от него пахнуло холодным запахом улицы и прелых листьев.
– Что
– Пью отличное вино. Французское…
– Триста долларов бутылка, – заметил гость, подойдя поближе.
Он сел у стола, Стасу неудобно было сидеть к нему спиной. Развернув стул, Стас поднял бокал.
– Ваше здоровье!
– А что ты тут вообще делаешь?
– Пью вино потихоньку, а то меня эта водка уже замучила. Если бы не сладкая закуска. В рот бы не брал.
– Сладкая, значит, закуска… – задумчиво проронил гость и выпил водки.
– Вам не повезло, – отметил Стас, – меня в этот момент Наталья целует взасос.
– Ну, может, это тебе не повезло.
– А скажите, вы здесь работаете? Вы никогда не видели белую лошадь, ее почему-то прогуливают по ночам, а днем ее нигде нет.
– Загадка, – согласился Федя и посмотрел в окно. – Я тоже ее один раз видел, и тоже никто ничего не знает.
– Сейчас пробежит!.. – Стас уставился в окно.
Федя подошел к нему поближе и тоже наклонился к окну.
Воздух за окном сделался неподвижным, словно луна обволокла все расплавленным стеклом и заморозила. Ветки деревьев не шевелились, не было видно ни одного охранника, никого вокруг. Федя задержал дыхание и замер, когда далеко у ограды по посеребренной легким морозом траве пробежал карлик, ведя за собой лошадь.
Выдохнули Стас и Федя одновременно.
– Красота, – произнес Стас мечтательно.
– Ничего, – согласился Федя.
Они выпили каждый свое.
– А ты хорошо знаешь здешнего хозяина? – спросил Стас.
– Да так… Немного.
– А я думаю, что его не существует. Я тут решил, если отсюда выберусь, сделаю фильм, настоящий. Героя привезут по приказу одного авторитета в загородный дом, он там будет жить… жить… Нет, глупо рассказывать фильму. Главное заключается в том, что никакого авторитета не существует.
– Как это? – не понял Федя.
– А он давно помер, только его приближенные это скрывают, чтоб не было разборок. Да это не суть, понимаешь. Обстановка, лошадь в полночь, вино – вот это надо показать. Хозяйку…
– Хозяйку – да. Они с хозяином тридцать лет женаты.
– Какая разница!
– Какая! Вот будет у тебя жена тридцать лет греть постель, чесать пятки, парить в баньке, петь песни на ночь, а потом – раз! И перестанет. Тогда поймешь, какая разница.
– Да нет же, в моей фильме это отстраненный образ!
– Твоему фильму не хватает жизни, – задумчиво заявил Федя.
– Жизнь – это иллюзия, – возразил Стас.
– Нет,
– За что? – спросил обеспокоенно Стас.
– За что! За это самое…
– Я думаю, что меня привезли для работы, снять чего-нибудь или муляж сделать, – уговаривал себя Стас.
Федя, кряхтя, наклонился под стол и достал кусок воска. Вплавленное кольцо отковыряли, в этом месте был четкий круглый отпечаток.
– Что это получилось? – Федя вертел воск неосторожно, плоская фигурка сломалась.
– Это была Италия, – сказал Стас. – Все в этом доме странно. Италия получилась, как из карты вырезали. А может, просто сапог получился, а мы намудрили.
Наступил день побега.
Волков договорился насчет машины еще позавчера, но с утра назначенного дня начал нервно звонить в автоколонну и переспрашивать, пока рассерженная диспетчер не предложила забрать ее не в десять, как он заказал, а сразу в восемь. И Волков решил, что лучше всего так и сделать.
Как только Волков выехал из автоколонны, он попросил остановить машину в первом же переулке, достал деньги и удостоверение. И то и другое он показал удивленному шоферу и предложил ему до обеда где-нибудь погулять, а в двенадцать встретиться здесь же и расстаться друзьями.
Шофер пристально вгляделся в маленькую фотографию Волкова, потом почесал затылок и вылез из машины в полном недоумении. Он постоял немного, опять поднялся на подножку, взял забытую куртку и спросил на всякий случай:
– Мужик! А у тебя права есть? Ты, вообще, водишь?
– Да расслабься ты и помоги органам, – ответил Волков и уехал.
Машину Волков оставил недалеко от больницы, прошел в больничный двор и нашел вход в прачечную. Еще полчаса ушло на то, чтобы найти человека, который отвечал за привоз белья.
– Тут дело такое, – охотно объяснила ему худая нервная женщина в белом халате, – наша машина ездит, наша. Мы ее наймаем на пять дней в месяц, она и с бельем ездит, и за лекарствами, когда надо, и мебель возила. Сейчас ее нет, скоро будет. А с тюрьмой была одна морока, то у них нет машины, то привезут не в тот день. Теперь как делаем: шофер как бы наш, а когда белье загрузят в тюрьме, с ним едут до нашей больницы двое ихних охранников. И чего едут, спрашивается? Шмонай у себя сколько хочешь, да? Но едут, ничего не делают, контейнеры сгрузят вот сюда, я по бумажке черкану – и до свиданья. Уходят сами, а когда и эта же машина подбросит. А шофер у нас все один, Коля, длинный такой, как жердь, знаешь? Ну, счас увидишь. С ним и поговори. Только ты это… Сначала мы загрузим машину своим чистым бельем, у нас еще интернат стирает, везем туда, а уж потом в тюрьму едем. И по документам все так, все отмечено. Прачечная, видишь, городская отказалась и от интерната, и от тюрьмы. Туберкулез. Вроде как в больнице должна дополнительная дезинфекция проводиться, да где там…