Женщина без мужчины
Шрифт:
— Все? — недоверчиво спросила Натали.
— Все, что пожелаю. Хотите убедиться сами?
— Как?
— Я приглашаю вас на ужин.
— Здесь, в Кремле?
— Я покажу вам место, где кормят получше.
22
— К сожалению, я пришла сюда не одна, — проявила осторожность Натали.
— Скажите, кто он, и я отошлю его служить в гарнизон в Забайкалье.
Усмешка младшего Лапшина
— До него не дотянется даже ваша могучая рука. Он сотрудник нашего посольства…
— Тогда я отошлю его в Никарагуа. Шепну Кириченко, что он снабжает валютой фарцовщиков, и его вышлют из страны.
— Я поняла, что вы человек с большими возможностями, но мой соотечественник не заслуживает такой жалкой участи. Я переговорю с ним.
— Даю вам десять минут. Жду вас у выхода.
Генерал Лапшин был или пьян до чертиков, или за ним стояла грозная и неведомая Натали сила.
Натали прошлась по залу, где гости уже отведывали закуски. Она увидела Финни. Он только что позволил себе расслабиться, выпить рюмку и сунуть в рот что-то вкусное. Его лицо при этом утратило каменное выражение.
— Как дела, внучка?
— Я приглашена на ужин. Не здесь.
Финни, казалось, был этим весьма доволен.
— Встретимся за завтраком, в восемь. У вас в гостинице. Мне нужен подробный рапорт. Генерал Лапшин нас интересует.
— Я не сказала вам, что меня пригласил Лапшин!
— Незачем так громко произносить эту фамилию, внучка! Не привлекайте к нему излишнее внимание. Счастливого плавания!
— Зачем он вам? Он просто подвыпивший хвастун.
— «Слуга царю, отец солдатам…» Русские обожают вождей, на которых нет ни пятнышка, но есть жесткость и показная храбрость. Он честен, потому что для него другие ухватили жирный кусок пирога. Теперь он может демонстрировать свою бескорыстность.
— Он не опасен?
— Я тоже был бы для вас опасен, если б Каролин не ждала меня дома!
— О боже! Я становлюсь предметом охоты! — с притворным кокетством воскликнула Натали.
— Не будьте такой красивой, тогда вам ничего не будет грозить!
— А Кириченко мне не угрожает?
— Черт побери! Вы впутали в ваш бизнес и Кириченко?
— Ни в коем случае. Просто меня познакомили с ним.
— Я не знаю, кто такой Кириченко. — Финни быстро оправился от изумления.
— Ой ли? Лапшин сказал, что он большая шишка в КГБ.
— Большие шишки себя не афишируют.
Генерал Лапшин добыл из гардероба ее жакет и обувь и ждал ее в вестибюле, посыпая
— Разрешите! — Он ловко снял с нее туфли и обул Натали в высокие сапоги, помог надеть жакет и вывел мимо охраны на снег и ветер.
Вьюга клубилась над вереницей машин, ожидающих гостей. Снежинки, как в калейдоскопе, были окрашены в разные цвета лучами прожекторов и алым светом кремлевских звезд.
— Ах, как красиво! — воскликнула Натали. Она продолжала играль роль светской дамы.
— Все это построили до того, как Колумб открыл вашу Америку. Тут каждый кирпич пропитан кровью — ударь в него, она брызнет! Ну-ка, пригнись, Наталья!
Она увидела вертолет в маскировочной окраске с вращающимися винтами над кабиной и на хвосте.
— Кто вам разрешил посадить здесь вертолет?
— Я не нуждаюсь ни в чьих разрешениях. Я не отчитываюсь ни перед кем!
Через минуту они поднялись в воздух и увидели Кремль и Москву, склонившуюся перед ними, словно в поклоне.
— Иван! — крикнул Лапшин в микрофон радиосвязи. — Ну-ка заставь нашу златоглавую столицу поклониться нам еще раз.
Безмолвный вертолетчик сделал вираж, и земная поверхность накренилась под другим углом. Вертолет взял курс куда-то во тьму.
— И от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней… — пропел Лапшин. — Броня крепка и танки наши быстры… Ваши жирные рождественские индейки боятся нас и готовы откупиться. Только они платят кому попало, у кого руки загребущие. Но дадим им по рукам!
Он с трудом вытащил из кармана объемистую бутыль.
— «Золотое» шампанское. Не пробовала?
— Напробовалась, — сказала Натали, подражая интонациям своей недавней знакомой Елены.
— А из горла? Чтоб дух захватывало?
Лапшин с яростью вырвал опутанную проволокой пробку и начал вливать в себя пенящуюся жидкость.
Натали с ужасом смотрела на него. Наконец он поперхнулся, закашлялся и заявил как ни в чем не бывало:
— Москва кончилась. Начинаются мои владения.
Внизу было темно. Редкие огоньки только подчеркивали безлюдье.
— Люди бегут из деревень, — вдруг трезвым голосом заявил Лапшин. — Им выгоднее перепродавать банки иностранного пива, стоя под снегом и дождем, чтобы получить навар!
Ярость охватила его. Он весь светился, как будто облил себя бензином и поджег.
Когда вертолет начал снижаться, он скомандовал пилоту «Свет!», и озарилось лучами прожекторов заснеженное редколесье, по которому метнулась серая стая.