Женщина без прошлого
Шрифт:
— С Мухановым больше не соединять!
И мэру очень сухо так говорю, с достоинством — аж самому понравилось: «Слушаю вас».
Кукушкиной тоже понравилось. Очень она меня одобряла. Главное, сказала, тон был твердый и голос бескомпромиссный, как у терминатора».
И вовсе не чувство мести мной двигало. Сколько раз я слышала о моющих средствах и хитростях их продаж! Я знала, где следует пускать рекламу и где не следует. Я знала, что для привлечения покупателей нужны розыгрыши турпутевок на Колыму и рекламные акции с лозунгом: «Купи три утенка, четвертого получишь
А еще я знала, кого надо припугнуть, кому надо дать взятку, а кому пообещать. И я знала, что у начальника СЭС больная жена и вместо традиционной Анапы, которую всегда предлагал ему Муханов, посулила частный немецкий санаторий. Я знала, что у начальника налоговой сын увлекается боевыми искусствами, и вместо доморощенного самоучки выписала из Японии патентованного сэнсэя. И еще я знала кое-что и про других. Оказывается, знала так много!
Единственное, чего не знала, — что делать, если ко мне заявится с предложением человек из конкурирующей организации, то есть от бывшего мужа: плеснуть ему в лицо спитым чаем и выставить вон? Или выслушать и согласиться?
Подумав, я выбрала чай.
Муханов: «Чай в лицо означал одно — отказ и начало открытой войны. Я принял вызов.
Ну и наглая эта Кукушкина! Что она о себе возомнила?
Показали мне эту бойкую дамочку издалека — ничего особенного. Рыжие волосы, каблуки, очки… Впрочем, говорят, ей глубоко за сорок, разведенка. Ну, понятное дело, в таком возрасте остается только отдаться с нерастраченным пылом работе, если больше некому отдаться…»
Конечно, жить в родном городе, где тебя каждая собака знает, — не так-то легко. Пришлось полностью сменить внешность. Нацепить очки, надеть каблуки, чтобы изменилась походка, выкраситься в рыжий цвет и каждое утро через «не хочу» наносить на физиономию боевую раскраску индейского племени.
И вскоре Лиля Муханова — несмелая, нерешительная, забитая — исчезла, уступив место Кукушкиной — пробивной, инициативной, активной. Которой боялись рядовые сотрудники компании и боготворил сам Бульбенко. От этой Кукушкиной можно было много чего ожидать.
И она учудила такое!
В одно прекрасное утро вызвал меня начальник.
— Садитесь, — пробормотал полуобморочно, — Елена Станиславовна…
Смотрю — что-то не то. Голос замороженный, лицо опрокинутое.
— Какие проблемы? — интересуюсь. — Неужто кривая продаж вниз поползла или сезонный спад на рынке раньше срока наступил?
— Нет, — отвечает, — все гораздо хуже. Меня Мамаков давеча к себе вызывал.
Я насторожилась. Чтобы мэр города Бульбенко на ковер вызывал — давненько у нас такого не бывало! В последнее время он за нами с протянутой рукой бегал. А теперь…
— Говорит, мэрией
Я сразу об «откате» подумала. Говорю:
— Надо «откатить», сколько попросит.
Бульбенко уныло:
— Я бы «откатил». Но только позвонил Мамакову наутро после разговора — а секретарша нахально отказывается меня с ним соединять. По городу ходят слухи, будто Муханов намного больше ему предложил, имея перед собой специальную цель меня разорить.
— Тогда надо увеличить «откат», чтобы перехватить заказ!
— Увеличили, — говорит Бульбенко уныло, окончательно потеряв помидорную свежесть щек и картофельную бодрость лба. — Только Муханов опять ему вдвое посулил.
— Сколько?
Бульбенко написал на листочке цифру и издали показал ее мне. Я задохнулась.
— Мы разорены, — пробормотал Бульбенко, все более теряя в голосе и в весе. — Нашей конторе конец. Нас всех сократят. Вы когда-нибудь бывали на бирже труда? — поинтересовался он.
Я предпочла отмолчаться.
— Выход один, — добавил начальник обреченно. — Надо избавиться от Муханова… Надо его убить. Вы сможете это сделать, Елена Станиславовна? Кажется, это входит в ваши должностные обязанности.
«Все равно останется в живых Мила Песоцкая, что ненамного лучше», — подумала я, но вслух ничего не сказала.
— Я обдумаю ваше предложение, — произнесла спокойно.
Убить бывшего мужа — как мило это звучит! Ласкает слух и радует сердце. Только…
Вечером беспорядочно переключала телевизор по всем каналам. Попала на городские новости. Очкастый корреспондент окучивал мэра, буравя его влюбленным взглядом:
— В августе в городе состоятся очередные выборы… Петр Семенович, вы, конечно, будете баллотироваться на второй срок?
А Мамаков, самодовольно сияя полированной лысиной, вещал в ответ:
— Не только буду баллотироваться, но и уверен в своей победе, потому что город под моим руководством воспрял из бездны и даже слегка задышал.
«Может, лучше вместо Вадика убить гнилым помидором Мамакова?» — подумала я, любуясь самодовольной лысиной. А уж с новым мэром мы как-нибудь договоримся… Если будет свой человек, то и проблем не будет…
Только как пропихнуть своего человека на тепленькое местечко?
На следующее утро я примчалась в контору ни свет ни заря. Бульбенко выглядел так, будто похоронил любимого родственника — нет, трех любимых родственников!
— У меня идея! — воскликнула я, подпустив в голос щенячьего оптимизма. — Нужно получить кредит в банке и…
Бульбенко поднял мутный взгляд:
— Все равно мы не сможем «откатить» больше Муханова, это ясно. — Число любимых родственников увеличилось до четырех. — И откуда только у этого подонка такие деньги?..
— Можно хотя бы пообещать!
— Мамаков не хуже нас самих знает, сколько мы сможем ему отстегнуть. — Еще один родственник скончался.
— Тогда…
— Да и Муханова убрать мы не сможем, следы обязательно приведут в нашу контору. — Среди родственников начался повальный мор. — И компромат мы на него не найдем, потому что он практически безупречен.