Женщина Габриэля
Шрифт:
Виктория не должна была спрашивать, что внутри его.
За Гастоном немедленно проследовали еще два официанта, они также вынесли узел с другим телом внутри.
Мужчины и женщины сновали вверх-вниз по гостевой лестнице и по личной лестнице Габриэля, их движения постепенно уменьшались, пока не прекратились совсем, оставив Викторию по-прежнему сидеть и смотреть, как и на протяжении восемнадцати лет она сидела и смотрела на чужие людские жизни, пробегающие мимо неё.
Прошли часы. Виктория знала это по
Она заново прокручивала свою жизнь.
Из воспоминаний о холодных осуждениях отца возник голос матери.
Матери, которая любила своих двоих детей. Которая читала им волшебные истории.
Которая завяла и умерла без той любви, в которой нуждалась.
«Я знаю это, — сказал ангел, — потому что… Я хорошо знаю свой собственный цветок».
Виктория медленно встала и начала подниматься по ступенькам, покрытым плисовым красным ковром, хвост юбки тащился за ней, шурша шелком и атласом.
Комнату, в которую перенесли Майкла, можно было безошибочно обнаружить по ведрам темно-красной воды и куче испачканных в крови простыней, что валялись возле двери. Цифра «7» золотом блестела на белой эмалированной двери.
Виктория была в этой комнате несколькими часами раньше.
Смогла бы она предотвратить смерть Джулиена, если бы сказала ему и Гастону, что заметила мельком в прозрачном зеркале?
Она никогда не узнает.
Виктория бесшумно повернула позолоченную ручку двери.
Резкий запах карболовой кислоты защипал ноздри.
Темноволосый мужчина и женщина с бледно-каштановыми волосами отражались в полупрозрачном зеркале на противоположной стене. Он лежал навзничь под желтым шелковым покрывалом, она сидела рядом с кроватью в зеленом бархатном кресле. Она была без шляпы, волосы уложены в элегантный шиньон. Надетое на ней платье цвета морской волны явно вышло из-под иглы мастерской мадам Рене.
Виктория оценила возраст сидящей женщины — около тридцати с чем-то лет, лет 35 или 36, — несколько старше самой Виктории.
Бледно-голубые глаза неожиданно встретились с расширенными от удивления темно-голубыми глазами.
Мадмуазель Эймс немигающим взглядом изучала стоящую женщину, одетую в золотисто-коричневое шелковое платье с отделкой из бархата винного цвета и лампасной тканью нижней юбки, кремовой с зелеными, желтыми и тускло-красными узорами, которое также свидетельствовало о стиле мадам Рене.
— Она сказала, у меня сносные ноги, но груди слишком маленькие, а талия слишком толстая.
Виктория моргнула. Женщина Майкла говорила как леди, низким голосом, уверенно, культурно. Истинная англичанка, как и Виктория.
— Мадам Рене сказала, что у меня сносные груди, но бедра и ягодицы слишком костлявые, — спокойно ответила Виктория. — Она сказала, что дополнительный объем скорректирует
Бледно-голубые глаза в зеркале внимательно изучали Викторию.
— Но Габриэль не нашел в вас недостатков.
— Нет, Габриэль не нашел во мне недостатков.
Виктория моргнула, пытаясь резко прогнать непрошенные слезы, что застилали ей глаза.
— С…
Как назвать мужчину, лежащего на кровати, Мишель или Майкл? Он граф Грэнвилл. Как правильно обращаться к нему «мистер» или «лорд»?
— С ним будет всё в порядке?
Виктория моргнула опять, теперь уже от той ослепительной красоты, которой вспыхнуло скромное лицо женщины.
— Да. Спасибо. Доктор дал ему снотворное. Утром я заберу его домой. Спасибо, что спасли ему жизнь.
— Откуда вы знаете? — Виктория случайно наткнулась взглядом на спящее лицо Майкла. Шрамы на правой щеке разгладились во сне, — они выглядели так же, как и тогда, в кабинете Габриэля, когда он не спал, а находился без сознания.
— Мне сказал Габриэль, — негромко произнесла Энн Эймс.
Габриэль разговаривал с мисс Эймс, но не говорил с Викторией.
Её уже невозможно ранить сильней.
— Я не могла позволить ему умереть, — правдиво ответила Виктория.
Хитрые огоньки заплясали в бледно-голубых глазах.
— Майкл и Габриэль — они особенные.
— Да.
У Виктории не было никаких сомнений, что они на самом деле были двумя особенными мужчинами.
— Меня зовут Энн, — представилась женщина.
Майкл спокойно спал.
— Меня зовут Виктория.
Спит ли сейчас Габриэль?
Или может быть он ранен тем, что не в силах изменить прошлое?
Бледно-голубые глаза взглянули на Викторию.
— Габриэль приобрел твою девственность.
Жар залил щеки Виктории от этого неожиданного утверждения. Она расправила плечи, готовясь дать отпор.
— Да.
— Я приобрела Майкла, чтобы он лишил меня девственности.
Виктория широко распахнула глаза. Конечно, она не правильно поняла Энн Эймс.
Затаив дыхание, Виктория осторожно спросила:
— Ну и как, лишил?
— Полностью. — Взгляд Энн был непреклонен. — Как видишь, ни один из нас не может осудить другого. Мы все здесь, потому что каждый из нас нуждается в физической близости.
Эхо «полностью» заменилось на «мы все здесь, потому что каждый из нас нуждается в физической близости».
— Да. — Второй мужчина — Ив — выбрал ее, потому что она нуждалась в физической близости. — Где ты встретилась с… Майклом?
— Здесь. — Мягкий, чуть хрипловатый смех зазвучал в спальне. — Точнее, не здесь. Я встретилась с Майклом в прежнем доме Габриэля. Я всегда думала, что спальни здесь подобны этой.