Женщина и обезьяна
Шрифт:
— Возьми меня, — сказал он. — Но пощади собаку.
Та ночь два месяца назад, когда он приютил Эразма с Маделен в своём фургоне, была самой прекрасной в жизни Джонни. Из той грязи, которая многие годы наполняла его существование, он неожиданно вытащил мерцающий экзистенциальный подарок.
Он знал, что подаренное ему в ту ночь было слишком ярким, чтобы длиться долго, он смиренно снял это воспоминание с крючка и забросил подальше, без всяких надежд на его возвращение. Теперь ситуация повторялась,
— Мы хотели спросить, не можем ли мы пожить здесь какое-то время, — сказала Маделен.
Чувствуя головокружение от счастья, Джонни потянулся к раковине, полной стаканов с опивками, намереваясь прибраться в связи с приходом гостей. Маделен накрыла его руку своей.
— Кроме того, мы подумали, не захочешь ли ты повозить нас, — продолжала она, — Но тебе придётся бросить пить.
Она посмотрела на Эразма.
— Нам надо поговорить с Боуэном, — сказала она. — Если он узнает нас, он позвонит в полицию. Как бы нам убрать его из больницы?
— Может быть, — произнёс Эразм, — я смогу.
Маделен сняла трубку со стоящего на столе телефона, набрала номер и протянула трубку Эразму. Только когда женский голос ответил: «Клиника Холланд-Парк» и Эразм, отняв трубку от уха, посмотрел за неё, чтобы понять, откуда это слышится голос, Маделен вспомнила, что это первый телефонный разговор в жизни обезьяны.
Она взялась за трубку и мягко, но решительно прижала её к уху обезьяны.
— Я был бы вам очень признателен, если бы имел возможность поговорить с доктором Александром Боуэном, — произнёс Эразм.
— Как мне представить вас?
— Если вас не затруднит, скажите ему, что речь идёт о большой обезьяне, которая пропала.
Ветеринару понадобилось пять секунд, чтобы освободиться от того, чем он был занят.
— Вы помните, — спросил Эразм, — того господина, в саду которого вы забрали большую обезьяну? Она вернулась. Обезьяна. Та самая.
Прошло несколько секунд, прежде чем врач смог ответить:
— В каком она состоянии?
Эразм взглянул на себя.
— В хорошем, — ответил он. — Как вы думаете, что нам делать?
— Оставайтесь на месте, — сказал врач. — Я сейчас приеду.
Связь разорвалась, и обезьяна непроизвольно отодвинула трубку, чтобы посмотреть, куда делся врач. Маделен взяла у него трубку и протянула ему шляпу и тёмные очки. Она погладила Джонни по щеке.
— Поехали, — сказала она.
Маделен и Эразм вышли из полумрака фургона на яркий солнечный свет Далиджа и, пройдя пятьдесят метров по дороге к дому, в саду которого два месяца назад Андреа Бёрден впервые увидела Эразма, позвонили в дверь. Открыла горничная.
— Моему дяде неожиданно стало плохо, — сказала Маделен, — можно к вам зайти?
Пол в холле был выстлан чёрными и белыми мраморными плитами, и повсюду стояла белая полированная мебель. Горничная
— Я очень хочу пить, — сказал Эразм.
Он подбирал слова из своего постоянно растущего, но ещё небольшого словарного запаса.
— Ведро, — сказал он. — Будьте так добры, принесите, пожалуйста, ведро воды.
Человек, который вышел к ним, три месяца назад своей самоуверенностью напугал бы Маделен. Теперь она — со своей новой точки зрения на общество и его членов — классифицировала его как слоёный пирог: нижний слой состоял из раздражения тем, что ему помешали, потом шёл слой страха, что это переодетые воры, далее — слой неуверенности, возникающей при малой физической дистанции, а сверху глазированный слой светской любезности.
— Извините, пожалуйста, за вторжение, — сказала она. — Мы уже вызвали «скорую помощь». Она должна быть здесь с минуты на минуту.
Мужчина вздохнул с облегчением и подошёл к обезьяне.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Спасибо, хорошо, — ответил Эразм. — А вы?
Хотя и совсем некстати, но Маделен вдруг кое-что поняла о своём любимом существе. Что он совершенно — и физически, и психически — неспособен врать.
Мужчина хлопал глазами.
— Приятно слышать, что вам лучше, — сказал он.
— Приятно слышать, что вам приятно, — сказал Эразм.
Мужчина стоял и раскачивался взад и вперёд. Горничная принесла ведро воды. Эразм поднёс его ко рту и выпил литров десять.
Мужчина перестал качаться. Теперь он стоял совсем неподвижно, во все глаза разглядывая гостя.
Раздался звонок в дверь. Никто не пошевелился. Дверь открылась, и вошёл Александр Боуэн. В белом халате и с маленькой кожаной сумкой в руке.
После яркого солнечного света на улице он в полумраке холла смог разглядеть только хозяина дома и горничную.
— Где он? — спросил он.
Мужчина показал на Эразма. Врач подошёл поближе и остановился.
— Мы, — сказала Маделен из темноты, — очень рады снова вас видеть.
Они с Эразмом встали с двух сторон от врача и повели его к двери. Хозяин дома, под влиянием нахлынувшего deja-vu, сделал несколько неуверенных шагов им вслед.
В дверях обезьяна сняла свою фетровую шляпу и поклонилась горничной. Мужчина уставился на белую шерсть на черепе.
— Большое спасибо за приют и угощение, — поблагодарил он. — И вам, и вашему мужу.
4
Ветеринарная «скорая помощь» стояла в двадцати пяти метрах от фургона. Они забрались внутрь через заднюю дверь. На водительском сиденье, по другую сторону внутреннего стекла, сидели два санитара. Стекло отодвинула Маделен, но приказания отдавала Присцилла.
— Поверните, пожалуйста, за угол и остановитесь, — сказала она.
Врач не сводил глаз с Эразма.
— Значит, это правда, — произнёс он. — Он может говорить.
«Скорая помощь» повернула за угол и остановилась. Врач по-прежнему смотрел на Эразма.