Женщина и спасение мира
Шрифт:
3. Падение и домостроительство спасения
Падение подавляет образ Божий, но не извращает Его. Зато сходство, возможность подобия органически затронуты. В западной концепции homo animalis сохраняет после падения основные человеческие начала, но человек-животное лишен Благодати. Для греков, хотя образ Божий и не потускнел, извращение первоначальных отношений между человеком и Благодатью так глубоко, что только чудо Искупления восстанавливает человека в его истине. После падения человек оказывается лишенным не чего-то добавочного, а своей истинной природы; тогда становится понятным утверждение святых отцов о том, что христианская душа по сути есть "возвращение в рай", стремление к нормативному состоянию своей природы.
Для западных богословов человеческая природа охватывает и интеллектуальную и животную жизнь, в то время как духовная жизнь (сверхъестественная сторона) добавляется и в известной мере накладывается на чисто человеческую икономию. Для восточных богословов выражение "человек, созданный по образу Божию" точно определяет то, чем человек является по природе. Образ Божий охватывает интеллектуальную и духовную жизнь, он объединяет nous и рпеита, а
112
Жан Даниелу говорит: "В нем [западном богословии] нам представляют "природного" человека, к которому добавляется благодать... Согласно мировоззрению св. Григория [Нисского], верно обратное: первоначальным является образ Божий, а добавляется "природный человек" (Platonisme et theologie mystique. Aubier, 1944, р.63.). См. также статью Y.Congar. La doctrine de la deification. — In: Vie Spirituelle. 1938; H.de Lubac. Sur-nalurel. Aubier, 1946.
обращенная к нему, она ждала своего собственного одухотворения. Падение в чувственность" ускоряет события и добавляет животную жизнь к человеку. Библейский рассказ о запретном плоде указывает на евхаристическое значение плодов двух деревьев, так как речь идет об их потреблении. В "бесовской евхаристии" потребления запретного плода космический элемент (плод) и бесовский элемент (нарушение заповеди) вводятся в человеческую природу; таинство Крещения ясно это показывает в обряде заклинания (экзорцизма). "Сбросив с себя мертвую и безобразную одежду, сделанную из звериных шкур — я понимаю под этими шкурами образ животной жизни, в которую мы были облечены вследствие нашего общения с чувственной жизнью, — мы отбрасываем с нею все, что нам было добавлено вследствие облечения в эту звериную шкуру" [113] (св. Григорий Нисский). Белые одежды, получаемые при Крещении, обозначают возвращение к "телу духовному". Биологическое животное начало, символизируемое одеждами из звериных шкур, чуждо истинной природе человека, потому что преждевременно [114] , введено до своего одухотворения, до того как человек (призванный к возделыванию космической природы) достиг власти и господства духовного над материальным. Благая сама по себе, животная природа, по причине нарушения иерархии ценностей, ныне представляет собой деградацию человека. "Не желание, а определенное желание (похоть) является дурным" [115] (Дидим Слепец). Поражена аксиологическая способность оценки, дух рассуждения (преп. Максим Исповедник); "Вне Бога разум становится подобным животному и бесам, и, удаляясь от своей природы, он желает того, что ему чуждо" [116] (св. Григорий Палама).
113
P.O. 46, 148 D.
114
Климент Александрийский видит первородный грех в том, "что наши прародители предались деторождению преждевременно" (Strom., Ill, 18).
115
Fragmenta in Proverbia, XI, 7; P.O. 39, 1633 В.
116
Homil.,51.
Великий смысл духовного подвига заключается в стремлении к истинной природе; борьба идет не против плоти, но против отклонений от нормы и против принципа, лежащего в основе этих отклонений. В связи с этим имеется в виду не столько прощение и возвращение Благодати, сколько преображение и полное исцеление. Аскетическое состояние "страсти бесстрастной" предваряет будущий век, и покорность диких зверей святым с силою свидетельствует об ином зоне.
Отравлен сам источник, так как онтологическая норма нарушена духом. Для св. Григория Паламы страсти, которые происходят от природы, наименее тяжки, они выражают лишь тяжесть материи, вызванную тем, что ее одухотворение не осуществилось. Источник зла лежит в раздвоенности сердца, в котором зло и добро странно совмещаются, как в "мастерской правды и нечестия" [117] (преп. Макарий Египетский). Благодаря образу Божию человек всегда ищет Абсолюта, но "подобие" вне Христа остается бессильным, грех искажает намерения души, и она ищет Абсолют в кумирах, пытается утолить жажду миражами, не имея возможности подняться до Начала. Благодать, сведенная к потенциальному состоянию [118] , может дойти до человека только сверхъестественным путем — сверхъестественным не по отношению к его природе, а по отношению к его греховному состоянию. Истина человека предшествует его раздвоению, и она берет верх, как только человек обращается ко Христу. Видение "снизу" должно быть дополнено видением "сверху", которое доказывает, что грех вторичен, как всякое отрицание. Никакое зло никогда не сможет устранить первоначальную тайну человека, так как не существует ничего, что могло бы уничтожить в нем неизгладимую печать Бога.
117
Horn. spirit., XV, 32.
118
"Человек приостановил ток благодати в себе" (Филарет Московский); цит. у Вл.Лосского в "Очерке мистического богословия Восточной Церкви".
По апостолу Павлу, благодаря закону грех становится реальным, и именно потому, что закон обнаруживает имманентность нормы во Христе, то есть святость. Таким же образом, слова "вы будете как боги" (Быт.3.5) не являются чистой иллюзией, так как искушение берет истину за исходную точку: "...Все вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы" (Пс.81.6). И исходная праведность, хотя потерянная, но не уничтоженная , обуславливает угрызения совести и постулирует покаяние. Чин отпевания ясно это показывает: можно по-настоящему понять убожество человек, ставшего трупом, только если вознестись к славе его первичного назначения. Карикатура становится
Теперь становится легче понять роль первичного назначения человека в греческой патристике: "Христом целостность нашей природы восстанавливается", потому что "Он представляет Собой образ (архетип) того, чем мы являемся" [119] ; и наоборот, мы становимся подобными Ему. Таинства воссоздают первичную природу человека, потому что Дух Святой, который был дан первому человеку "с жизнью", нам возвращается в освящении через Крещение и Миропомазание. Покаяние есть по существу метод лечения, а Евхаристия вводит закваску нетления, pharmakon anasthasias. Святостью и чудесами отмечается для человека возвращение к первоначальной власти, которая есть харизма и норма в одно и то же время. Христос-Первообраз снова ваяет человека, как статую, по Своему образу. Богослужебный круг пасхальной мистерией не только предваряет, но уже вводит в status naturae integrae.
119
Св. Григорий Богослов. P.O. 37, 2.
4. Антропология обожения
Катафатическое (положительное) богословие преломляет неизреченную тайну Бога через призму мысли, но даже ангелы, которые пребывают во свете "трисолнечном", не имеют доступа к Ней. Рука Яхве закрывает лицо, которое ни один "человек не может увидеть ...и остаться в живых" (Исх. 33.20). Увидеть Бога сзади (Исх. 33.23) означает созерцать Его действия, Его энергии, но не Его сущность. Различие в Боге сущности и энергии — основное различие уже для св. Василия Великого [120] и затем для св. Дионисия Ареопагита [121] , преп. Иоанна Дамаскина [122] , св. Григория Пала-мы [123] — никоим образом не нарушает простоту Божью; однако эта простота для восточных богословов не является концептом, подчиняющимся законам логики. Бог Сам в Себе превыше всякого концепта бытия, и атрибуты, которые логически Ему присущи, не обязательно применимы и не могут Его объективировать.
120
P.O. 32,869 А.В.
121
P.O. 3, 640.
122
P.O. 94, 800 ВС.
123
P.O. 50, 1176 ВС.
Для западных богословов сущность и существование в Боге тождественны. Бог есть то, что Он имеет. Это логически вытекает из абсолютной простоты принципа и тем самым запрещает отделять сущность от энергий. В этой перспективе целью христианской жизни может быть только visio Deiper essentiam (видение Бога по сущности). Так как взаимопроникновение Божественной сущности и человеческой во всяком случае исключается, то lertium non datur (третьего не дано), то есть обожение оказывается невозможным. Человек предрасположен к блаженству, он стремится к Благодати (visio beata) блаженного видения. Антропология существенным образом моральна. Сосредоточенная вокруг высшего Добра, она предлагает получить его делами, дающими блаженство, в рамках тех действий воинствующей Церкви, которые направлены на завоевание мира [124] .
124
См. Lot-Borodine. La Doctrine de la "deiffication" dans I'Eglise grecquejusqu'ay XIs siecle. — In: Revue des Sciences philosophiques et theologiques, 1933, 1935; V.Lossky. La notion cles Analogies chez Denys. — In: Arch.d'hist. doct. du M.A„ 1930.
На Востоке теозис — обоженное состояние человека, его одухотворение Божественными энергиями — отвечает природе этих энергий, которые проявляют себя в месте, сообразном их присутствию, и преобразуют его своим присутствием. Таким образом православная антропология не моралистична, но онтологична: она есть онтология обожения. Она соотносится не с завоеванием мира, а с "восхищением Царствия Божия" (ср. Лк. 16.16), то есть внутренним преобразованием мира в Царствие Божье, его постепенным насыщением Божественными энергиями. Тогда Церковь является местом, где совершается это преображение через таинства и богослужения, и она открывается по существу как Евхаристия [125] , как Божественная жизнь в человеке, как Богоявление и как икона небесной действительности. В этом смысле, как Ecclesia orans (Церковь молящаяся) Церковь больше освящает, чем учит.
125
Евхаристический аспект эклезиологии выражен очень сильно и ясно в работе о. Николая Афанасьева "Трапеза Господня". Он подчеркивает текст из Цеянич апостолов (2.41-47), где Церковь является очень удачным переводом греческого выражения epi to auto, которое обозначает евхаристическое собрание: все собраны в одном и том же месте и для одного и того же — для Евхаристии.
С этой точки зрения церковного реализма святые отцы углубляют понятие "сыновства", по апостолу Павлу, толкованием апостола Иоанна Богослова: сыном является тот, в ком Бог сотворил Свою обитель; это — "вселение" Божье. Святой Дух нас приводит к Отцу во Христе Иисусе, делая нас сотелесными (Еф. 3.6), и этот Образ явно возникает из Евхаристии. Св. Кирилл Иерусалимский активно настаивает на том, что причащающиеся в Евхаристии "Телу Божию", "закваске и хлебу бессмертия", становятся сотелесными и сокровными Христу. Молитва св. Симеона Метафраста, читаемая после святого Причащения, также это подчеркивает: "Давый пищу мне Плоть Твою волею, огнь сый и опаляяй недостой-ныя, да не опалиши мене, Содетелю мой: паче же пройди во уды мои, во вся составы, во утробу, в сердце. Попали терние всех моих прегрешений: душу очисти, освяти помышления, составы утверди с костьми вкупе; чувств просвети простую пятерицу; всего мя спригвозди страху Твоему".