Женщина-кошка
Шрифт:
– Какая вещица... – хрипло произнесла Пейшенс. – О-о-о, какая красивая...
Салли не отозвалась ни словом.
– Сал? – Пейшенс снова пришла в себя. Она повернулась к подруге – и как раз вовремя: Салли падала, как подкошенная. – Салли! – Но Салли ее не слышала. Она потеряла сознание.
– Разве ты не замечала, что стоит только выставить всю себя напоказ, никто на тебя особенно и не смотрит? – холодно
– Сал, – мягко отозвалась Пейшенс. – Они хоть поняли, что с тобой?
Салли помотала головой.
– Похоже, ни капельки. Продолжают делать анализы, но... – голос ее на секунду замер. – А ты сходи наверх, – продолжала она с озорной улыбкой. – Поговори сама с моим врачом, он такой симпатичный...
– Ого, похоже, тебе уже гораздо лучше!
– Ага, вспомнила, ну-ка расскажи, как у тебя там с этим красивым, хотя и застенчивым – но кому какое дело, ведь он такой красивый – в общем, с твоим сыщиком, а?
Пейшенс видела, что подруга ждет от нее пикантных подробностей, но не в ее характере было врать и придумывать.
– Хочешь верь, хочешь не верь, а я думаю, что вряд ли у нас что-нибудь получится.
– Ты всегда думаешь, что у тебя вряд ли что-нибудь получится, – обиделась Салли. – Ну как можно, ты сама, своими руками делаешь все, чтобы испортить такое великолепное начало!
– А ты зато только и знаешь, что бесстыдно выставлять напоказ свою голую спину.
– Спина – лучшее, что у меня есть. Особенно лопатки, – сострила Салли. – Послушай добрый совет. Если у вас не ладится, в лепешку разбейся, но сделай так, чтоб заладилось. А теперь давай отсюда. Сейчас явится мой нетерпеливый врачишка. – Она стала поправлять свои волосы. – Мне надо выглядеть слабой и беззащитной.
– Этого делать нехорошо, – стараясь говорить веско, сказал Лоун. Он смотрел на своих слушателей, заглядывая в глаза то одному, то другому. – Бесплатно ничего брать нельзя.
Стайка десятилетних пацанов глядела на него не отрываясь. Лица их были серьезными. Лоун знал, что эта неуправляемая толпа теперь у него в руках.
– Нельзя нарушить закон немножко, – продолжил он. – Его или нарушаешь, или нет, вот и все. Если ты украл – значит ты украл, значит ты преступник.
– А можно посмотреть твой пистолет? – перебил один из пацанов.
– Нет, – машинально отрезал Лоун. – А плохие ребята, это нехорошие ребята, верно? Их никто не любит...
– А он заряжен?
– Да. Все любят хороших ребят, – продолжал Лоун. – А вы знаете, что значит быть...
– Стрельните разок, а?
– Нельзя. Вы знаете, что значит быть хорошим? – Лоун изо всех сил пытался увести их от темы пистолета, хотя хорошо знал, что дело это почти провальное. Стоило пацанам увидеть
– А можно я стрельну? – пропел еще один, совсем карапуз.
Лоун вздохнул, но когда он поднял глаза, у него перехватило дыхание. В дверях стояла Пейшенс, в руке у нее был бумажный стаканчик с дымящимся кофе. «Интересно, что она тут делает», – подумал Лоун и продолжил свою лекцию.
– Я не говорю, что это легко. Я не говорю, что все люди хорошие. Но я не хочу, чтобы вы стали плохими. Я хочу, чтобы вы все стали хорошими парнями. – Лоун улыбнулся. – Ну а теперь пошли, немного покидаем в кольцо.
Обрадованные ребятишки повскакивали со своих матов и весело побежали к выходу.
Пейшенс подошла к Лоуну.
– Привет, – робко сказала она. – Я позвонила в ваш участок, и мне сказали, что вы, наверное, здесь. – Она протянула ему стаканчик. – Я не смогла тогда угостить вас кофе.
Лоун посмотрел на стаканчик – Пейшенс со всех сторон разрисовала его цветными карандашами, с одной стороны было красиво написано слово «Простите» и затейливый узор окружал его. Полицейский с благодарностью взял у нее напиток.
– Вы меня извините, я, наверное, показалась вам такой... странной, – сказала Пейшенс запинаясь. – Это просто день был такой... дурацкий, когда все идет как-то не так. «Ну да, еще бы не дурацкий: то неожиданно падаешь с книжного шкафа, то тебя гонят с работы, то злобно шипишь на проходящих собак, словно кошка», – мысленно добавила Пейшенс, вряд ли надеясь, что Лоун способен понять эту галиматью. – У вас бывают такие дни?
– Ну, не совсем уж, но бывают, – признался Лоун. – А что вы скажете про сегодняшний день? По-моему, он ничего. Пошли во двор?
Пейшенс с облегчением улыбнулась, и они вместе вышли на детскую площадку.
– Вы смелый человек, если не боитесь работать с таким контингентом, – пошутила Пейшенс, кивнув на группу сорванцов, играющих в баскетбол. – И главное один, без помощника!
Лоун отхлебнул кофе.
– Я, как правило, работаю один.
– Добровольно?
Лоун сделал страдальческое лицо и улыбнулся.
– Да. Добровольно – принудительно.
Пейшенс засмеялась.
– У меня бывали напарники, – продолжил Лоун, – но им всем не нравилось, что я слишком серьезно отношусь к работе.
– У меня есть подруга, ее зовут Салли, так вот она про меня говорит то же самое, – призналась Пейшенс. – Она говорит, что я на работе просто зациклена.
– Глядя на вас, невозможно в это поверить.
Баскетбольный мяч полетел в их сторону, она поймала его и легко повела, по кошачьи упруго работая кистью руки.
– С самого детства не играла в баскетбол, – сказала она, резко бросая мяч мальчишке.
Лоун махнул ему рукой, и тот дал ему пас. Лоун повел мяч в сторону Пейшенс. Она нерешительно улыбнулась.