Женщина, которая легла в постель на год

Таунсенд Сью

– Вот это мне нравится, – одобрил он, протягивая платье Еве.

– Мой первый летний бал с Брайаном в университете. – Ева понюхала корсаж, слабо пахнущий пачули, потом и сигаретами. Она не могла решить, в какую кучку отправить наряд.

Александр принял решение за нее – положил платье в мешок для винтажного магазина. И продолжил сам сортировать одежду.

В шкафу были сарафаны с воротниками-хомутами, которые Ева носила на море. Много пар джинсов: прямых, расклешенных, белых, синих, черных. Александр отказывался убрать в пакет кремовое шифоновое вечернее платье, которое Ева надевала на ужин в честь сэра Патрика Мура, пока хозяйка наряда не указала на большое красное

пятно на корсаже – печальный результат неловкости оголодавшего Брайана при ночном перекусе сэндвичем с сыром и свеклой.

– Не рубите с плеча, миссис Бобер, моя сестра гениальна в работе с краской и швейной машиной. Она умеет творить чудеса, – сказал Александр.

– Делайте с ним, что хотите, – пожала плечами Ева.

Дальше последовали нарядные туфли от Кристиана Диора, которые Брайан купил Еве в магазине беспошлинной торговли во время их первой поездки в Париж.

– Они слишком хороши, чтобы их выбрасывать, – ахнул Александр. – Вы только посмотрите на стежки! Кто их шил? Стайка эльфов?

Ева поежилась при воспоминании о том, как ей пришлось в тонкой блузке и чулках-паутинках расхаживать взад-вперед по грязной выстуженной мансарде на Правом берегу, разнашивая тесные новые туфли.

– Возможно, я неточно объяснила, – поморщилась она. – Я должна избавиться от всей своей одежды. Начинаю новую жизнь.

– Думаю, аукцион, – вздохнул Александр и продолжил сортировку.

– Нет, отдайте эти туфли сестре.

– Это слишком щедро, миссис Бобер. Я не собираюсь наживаться на вас.

– Я хочу, чтобы они попали к человеку, который оценит их по достоинству.

– А не хотите долю прибыли?

– Мне больше не нужны деньги, – отрезала Ева.

После того, как в основном темная одежда Брайана была сложена в отдельные пакеты и вынесена в коридор, шкаф опустел. Электрической отверткой Александр вытащил шурупы, а затем снял двери и полки.

Поначалу беседа исключалась из-за шума. Когда же вновь стало тихо, Ева сказала:

– Простите, что не могу сделать вам чашечку чая.

– Не беспокойтесь. Я пью только чай на травах, и у меня есть с собой термос.

– Как Брайан вас нашел? – спросила Ева.

– Мы с детьми прошлись по улицам, бросая рекламки в почтовые щели. Вы стали моими первыми клиентами. Я вообще-то художник, вот только никто не хочет покупать мои картины.

– А что же вы рисуете? – поинтересовалась Ева.

– Пейзажи. Зе-Фенс. Лестершир. Люблю английскую глубинку.

– Я жила в деревне в детстве. А на ваших пейзажах есть люди?

– Я пишу спозаранку, когда вокруг еще никого, – ответил Александр.

– Чтобы запечатлеть рассвет?

– Нет, – покачал он головой. – Люди волнуются, увидев чернокожего мужчину в поле. Я уже свел близкое знакомство с лестерширской полицией. Надо полагать, евреи не катаются на лыжах, а чернокожие не рисуют.

– А что вы еще умеете? – спросила Ева.

– Плотничать. Ну и обычные навыки для разнорабочего с фургоном: малярные работы, отделка, уборка в саду, перевозка вещей. Свободно говорю по-итальянски и лет десять пробыл плохим мальчиком, вампиром-банкиром.

– И что же произошло?

– Первые пять лет все шло отлично, – усмехнулся Александр. – Мы жили-поживали в просторном особняке в Айлингтоне, а матери я купил маленький домик с садом на родине, в Лестершире. Ей нравится копошиться в земле. Но про следующие пять даже не спрашивайте – я слишком много нюхал наркоты, мой холодильник был забит до жути дорогим шампанским. Я потреблял все это и убивал себя. Пропустил первые пять лет жизни своих детей. Думаю, я умирал, но никто этого не замечал, потому что со всеми вокруг творилось

то же самое. Я работал в «Голдман Сакс». Жена меня больше не любила. Однажды мы ехали домой в новом автомобиле, который я два дня как купил. Машина была для меня слишком большой и мощной. Жена начала ныть, что я уже неделю не видел детей и что никто не работает по шестнадцать часов в сутки. – Он посмотрел на Еву и сказал: – Но я действительно работал. Это было безумие. Я начал орать о домашних расходах, жена закричала в ответ о моих тратах на кокаин, я потерял управление, мы вылетели в кювет и врезались в дерево – не слишком высокое, похожее на кустарник. Жена сидела как живая, только молчала. Потом я прихватил детей и сбежал домой в Лестер.

Повисла напряженная тишина.

Затем Ева попросила:

– Пожалуйста, больше не рассказывайте мне таких печальных историй.

– Обычно я себе такого не позволяю, – вздохнул Александр. – Если вы составите список работ, которые готовы мне поручить, я оценю их стоимость и представлю вам калькуляцию. Единственное, мне нужно забирать детей из школы… – Он замялся. – Миссис Бобер, не возражаете, если я поделюсь своими соображениями? В вашей одежде нет гармонии.

– Да какая может быть гармония в одежде, когда я не знаю, кто я вообще такая? – возмутилась Ева. – Иногда мне жаль, что мы не вынуждены носить униформу, как китайцы во времена культурной революции. Им не приходилось в смятении раздумывать, что надеть с утра. На все про все одна униформа – мешковатые штаны и туника. Мне бы этого вполне хватило.

– Миссис Бобер, знаю, мы только познакомились, – сказал Александр, – но когда вам станет лучше, я с удовольствием пройдусь с вами по магазинам и отговорю вас от юбок-брюк, шаровар и вещей без рукавов.

– Спасибо, – усмехнулась Ева. – Но я останусь здесь, в этой постели, на год.

– На год?

– Да.

– Зачем?

– У меня есть чем заняться. Что разобрать.

Александр присел на краешек кровати. Ева подвинулась, чтобы освободить для него местечко побольше. Она с превеликим удовольствием изучала лицо нового знакомого. Оно светилось здоровьем и жизнелюбием. «Этот мужчина мог бы сделать мир приемлемым для какой-нибудь везучей женщины, – подумала она. – Но не для меня». Один из его дредлоков нуждался в переплетении. Ева на автомате взяла распустившуюся прядь и вспомнила, как каждое утро заплетала Брианне косы перед школой. Она постоянно отправляла дочь в школу с косами и лентами, а днем Брианна возвращалась без лент и с растрепанными волосами.

Александр положил руку на запястье Евы, чтобы бережно пресечь ее инициативу.

– Миссис Бобер, лучше не начинайте того, что не сможете закончить, – сказал он.

Ева выпустила дредлок.

– Это занимает больше времени, чем вы думаете, – тихо объяснил мужчина. – А мне в четыре забирать детей. Они на дне рождения.

– У меня в голове до сих пор этот будильник «пора забирать детей», – понятливо кивнула Ева.

* * *

Позже, когда Александр вынес на улицу все детали разобранного шкафа, Ева спросила, сколько она должна ему.

– О, накиньте пятьдесят фунтов сверх того, что ваш муж уже мне заплатил за вынос двуспальной кровати, и довольно.

– Двуспальной кровати? – переспросила Ева. – Откуда?

– Из его сарая.

Ева лишь приподняла брови.

– Позволите мне забрать доски? – спросил Александр. – Натуральное крепкое красное дерево. Я мог бы из него что-нибудь смастерить.

– Делайте с ним, что хотите, хоть пускайте на растопку.

Перед уходом Александр спросил:

– Могу ли я сделать что-нибудь для вашего удобства?