Женщина нашего времени
Шрифт:
А Саймон все еще сидел за кухонным столом. Руки и ноги у него дрожали, а шея казалась слишком хрупкой, чтобы выдержать вес его головы. Он продолжал смотреть на то место, где лежали желтоватые страницы. Там лежал лист бумаги, запачканный маслом, значит на последнем листе, положенном в портфель Барри, будет полупрозрачное жирное пятно. Конечно, это были не единственные листы. Саймон мог представить себе, как, вообще, работает пресса. Слова будут размножать, снимут копии, сделают дубликаты; описание его жизни, умело сделанное Харриет, разошлют тысячам разных людей.
Саймон
Саймон запер верхние и нижние засовы на парадной двери, хотя и понимал, что это было слишком поздно. Он поднялся наверх, будучи как бы сосредоточением всех глаз. В спальне он задернул шторы от солнца, лег на кровать, натянул на себя одеяло и заскрежетал при этом зубами.
— Грэм, — сказала Харриет, — я полагаю, что мы собираемся сделать это.
Грэм Чандлер сидел за столом в своем уютном офисе. Он только что закончил разговор с Джепсоном из «Мидленд Пластикс». Джепсон мог доставить «Мейзу» вовремя, так, чтобы первая партия товара пошла в магазины.
Он был готов запустить в производство еще партию, как только это понадобится. Это была трудная работа — изготовить заново всю упаковку в течение нескольких недель, чтобы уложиться в крайний срок, установленный Харриет, но это было вполне осуществимо. Были новое оформление, новая пленка, новые коробки и новая доска для игры, которая выглядела настолько похожей на потрескавшуюся доску от упаковочного ящика, насколько это могла обеспечить современная технология. «Головоломка» стала «Мейзу», и это понравилось на рынке.
Грэм взглянул на Харриет. Ее глаза сияли. Грэм почувствовал, что он слегка покраснел, как это всегда бывало, когда он общался с Харриет наедине.
— Я надеюсь, что это так. В результате всей работы, — добавил он в своей застенчивой и робкой манере.
Харриет подошла и присела на краешек его стола. На ней были кожаные брюки, а ее куртка, казалось, состояла из одних молний. Грэм сидел совершенно неподвижно и пристально смотрел на груду бумаг, которые высыпались из рук Харриет. Там были распечатки заказов, ведомости продаж и фотокопии газетных и журнальных статей.
— Взгляните, — сказала она, — посмотрите на передовицы всех изданий, которые мы получаем: «Дейли Мейл», «Козмо», «Вуменс оун», «Уикенд», «Гуд хаузкипинг», и это только на этой неделе. Послушайте вот это, — она прочитала ему: «Войдите в лабиринт» — вот что значит «Мейзу», и если уж вы сыграли в эту увлекательную игру, то узнали, что это такое. Но «Мейзу» — это
Харриет рассмеялась.
— Ужасно, не правда ли? Но это как раз то, что нам нужно.
«Игра поступит в магазины в августе. Но если вы не можете ждать до тех пор, включайтесь в наш семейный конкурс и вы сможете выиграть собственную «Мейзу». Мы подарим двадцать игр».
— Грэм, я так старалась создать такого рода шумиху раньше, но это никого не интересовало. А теперь мы не можем удержать их.
Карен просунула голову в дверь.
— Телефон. Радио, Брайтон.
Карен почувствовала себя несчастной в «Степпинг» после того, как Харриет продала его. Она пришла в «Пикокс» с просьбой о работе, и Харриет охотно приняла ее на место уволенной секретарши, которая формально относилась к работе. Карен за два с половиной дня сама научилась печатать на компьютере.
— Иду, — Харриет встала. Прикоснувшись к плечу Грэма, она серьезно сказала: — Спасибо за все, что ты сделал.
— Для того я здесь и нахожусь, — пробормотал он. Но, конечно же, ему это было приятно. Он почувствовал, что охотно снова прошел бы через это суматоху последних недель.
Харриет умела внушать доверие.
Карен отдавала свои вечера «Пикокс», и даже Джереми Крайтон, строгий, сухой бухгалтер, работал на Харриет, не щадя сил.
— Джереми будет доволен нами; — сказал Грэм. — Вы с ним разговаривали?
— Да. Даже дважды.
Пессимизм Джереми был любимой шуткой в компании. Любимым занятием Джереми было определение стоимости.
— А с Робином?
Харриет приостановилась в дверях.
— Еще нет. Я пока приберегаю это.
Она подмигнула Грэму и пошла к телефону. Он неохотно вернулся к своей работе. Радио Брайтона приглашало Харриет на утреннее шоу. Она собиралась играть в «Мейзу» с медсестрами и врачами детской больницы; это была доля ее участия в работе по добыванию денег на этой неделе. Это была ее собственная идея, которую приняли с энтузиазмом. И теперь составитель программ хотел узнать, не согласится ли она на интервью, чтобы рассказать об открытии и продаже игры.
— Конечно, — сказала Харриет, — я буду рада. Все, что вам угодно.
Она говорила бы о чем угодно на свете, говорила бы с кем угодно, кто только захотел бы этого, и говорила бы до тех пор, пока не создала бы известности для своей игры.
— А как насчет самого этого человека? Он приедет с вами? Я, конечно, понимаю, что, вероятно, обычно он не занимается рекламой, но…
И раньше было много других предложений от телевизионных компаний и общенациональных газет. И в тысячный раз Харриет подумала: «Если бы только Саймон пришел».