Женщина нашего времени
Шрифт:
— Прекрасно. Большое спасибо. Простите, что появился нежданно-негаданно, без предупреждения, но вашего имени нет в телефонном справочнике, не так ли?
— Что вам угодно? — только и смог проговорить Саймон.
— Да просто поболтать о том о сем, выяснить кое-какие биографические данные, получить некоторые объяснения, ну и все такое прочее. Видите ли, эта великолепная история. Получится большая газетная статья. Это будет сенсация для местных жителей. Не пройти ли нам туда, Саймон? — Барри кивнул на проход в кухню, где было немного светлее.
Саймон потуже запахнул халат на груди, сердце
— Поболтать? О чем? Это, должно быть, ошибка. Никакой истории здесь быть не может. — Это прозвучало неубедительно и глупо, и он сам почувствовал это.
Барри выглядел изумленным:
— Конечно, есть. Это «Мейзу». Это не обычная пустая болтовня для сенсации. Это настоящая человеческая история, не так ли?
— Я ничего не знаю о «Мейзу». Я никогда не слышал об этом. Это ошибка.
Но как только он произнес это слово, возникло смутное воспоминание, которое смешалось с мрачным предчувствием и опасением. Не он, а этот парень, этот хорек, был прав. Это могло быть историей. И он испугался, что частью этой истории была невидимая связь между этим посетителем и голодной дочерью Кэт Пикок.
Репортер подтолкнул Саймона в его собственную кухню, усадил на стул и вынул записную книжку и бумаги из своего портфеля. Из пачки бумаг он выбрал несколько плотных страниц желтоватого цвета и передал их Саймону.
— Вот, пожалуйста, «Мейзу». Самое модное увлечение этого года, если верить сообщению для прессы. Теперь поправьте меня, когда я буду не прав. Ведь вы тот самый военнопленный, не так ли?
Саймон стал читать. Его предчувствия полностью подтвердились. Опубликованный материал содержал сообщение о японских палачах и британском офицере, который не сошел с ума только благодаря числовой игре.
Там также сообщалось, что игра находилась в забвении в течение сорока лет и была вновь открыта фирмой «Пикокс». О последнем было упомянуто вскользь, как о чем-то незначительном. Заканчивалось все словами, что игра была спасена и запущена в производство, и, таким образом, все могут насладиться ее загадочностью и простотой. Доска была точной копией оригинала, сделанного в лагере военнопленных, как бы отдавая этим дань смелости и мастерству английского офицера. Ниже были приведены фотографии игры. Сходство с доской от упаковочного ящика, которую подарил Саймон, было достаточно полным.
Харриет Пикок сделала хорошее дело. Но вот только не совсем хорошее, недостаточно хорошее. Она изменила имя офицера, однако либо из-за невольной оплошности, либо, что более вероятно, сознательно, сохранила настоящее звание офицера и его полк настолько точно, насколько это было возможно.
Только горсточка офицеров, сослуживцев Саймона, осталась в живых после лагеря и всех последующих лет. Харриет едва ли понимала, как мало их осталось.
Хватило всего нескольких часов работы в архиве с документами полка, чтобы удалось выявить всех этих людей. Для энергичного журналиста, для такого проницательного молодого человека не составило большого труда найти именно того человека. Не важно, кто сделал это, — сам Барри Бакан
Это не имело значения. Он уже был здесь, у Саймона, в самом его убежище. Саймон изучал последние слова на толстой желтоватой бумаге.
— Это правдивая история. «Мейзу» — японское слово, означающее путаницу или лабиринт.
Саймон аккуратно сложил бумагу по старым сгибам и швырнул ее через стол Барри Бакану.
— Все верно?
— Интересно, — подумал Саймон, — что хорьки делают со своей добычей, когда схватят ее?
В любом случае он может не отвечать. Барри кивнул в знак того, что он удовлетворен.
— Вас ждет осада лихих ребят-репортеров, — сказал он с явным знанием мира этих лихих ребят. Он открыл блокнот.
Губы и язык Саймона пересохли, но он заставил себя холодно ответить:
— Это вполне законно. Больше сказать нечего, кроме того, что вы уже узнали.
Это Барри Бакану было безразлично. Более того, для него это был газетный материал — чем скандальнее, тем лучше. Саймону вдруг пришло в голову, что, возможно, Харриет слишком уж хорошо выполнила работу. Вероятно, она сделала завесу столь тонкой для того, чтобы молодые люди вроде этого могли разыскать его и можно было бы продать побольше «Мейзу».
Саймон поднялся:
— Я хотел бы, чтобы вы сейчас же ушли. Я не приглашал вас в свой дом и не давал вам разрешения заходить сюда. Если вы не уйдете, то мне придется вызвать полицию.
— Спокойно, — Барри все еще ухмылялся. — Я понял, что это потрясло вас, и сожалею об этом. Может быть, мне поставить для вас чайник или сделать что-нибудь еще?
Саймон сжал спинку стула.
— Сейчас же убирайтесь!
Барри начал собирать свои бумаги.
Саймон указал на сообщение для печати Харриет:
— Захватите и это с собой.
К его великому облегчению, репортер действительно уходил. Его массивная фигура удалялась по коридору, а затем уже от парадной двери послышался его глухой голос, в котором прозвучали веселые нотки:
— Все, что я только смогу сделать для вас, Саймон… Ну, вы знаете, где меня найти.
Раздался грохот, и, наконец, дверь с шумом захлопнулась.
Барри шел по тропинке, чувствуя облегчение от того, что вышел на свет, и снова наслаждался июньским солнцем и свежим воздухом. «Ну и местечко», — подумал он. Ему было жалко бедного старого чудака в его грязном халате. Не важно, что он мало сказал. Это был тот человек, который и был нужен, а Барри был тот человек, который его нашел. Этого было достаточно.
Он может написать хороший рассказ о том, как он сидит один-одинешенек в своей кухне, в то время как «Мейзу» катится из магазина в магазин, делая какого-то жирного кота еще жирнее. Немножко пафоса, чуть-чуть беспокойства о стариках и хорошая история о войне. Это заставило бы Благотворительный центр Страстной пятницы развернуться.
Барри не волновала ни судьба «Мейзу», ни название игры. Ему понравилась сама история. Он был уверен, что «Экспресс» тоже проявит интерес к этой истории. Он сам им позвонит. Он насвистывал, садясь в свой «гольф» и уже позабыв о минутном сочувствии к этому бедному старому чудаку. Стоило потратить усилия, чтобы выследить его.