Женщина не прощает
Шрифт:
И вот операция уже близилась к концу, когда анестезиолог напряженным голосом оповестил:
– Давление падает.
И через минуту:
– Коллапс [14] .
Двое реаниматологов тут же включились в работу бригады, медсестры забегали, поднося ампулы с лекарствами, в трубку капельницы вводили сердечные и сосудосуживающие препараты. А профессор Ермаков продолжал сосредоточенно работать, не обращая внимания на суету в операционной.
– Остановка сердца!
– крикнул реаниматолог.
14
Коллапс -
– Шокни, Витя, - отрывисто бросил ему Валерий Петрович, прервавшись на время использования электрокардиостимулятора.
– Если понадобится, осуществим прямой массаж сердца. Саша, Леня, вы перейдете на другое операционное поле. Ты, Олег, тоже подключишься.
– Сыну он не предложил принять участие, да Жека бы и не смог - руки тряслись.
– Тут я закончу сам, - уверенно произнес профессор Ермаков, и вся операционная бригада сразу успокоилась, уверовав в благополучный исход.
– Есть!
– радостно вскричал реаниматолог, глядя на экран электрокардиографа, по которому зазмеились зубцы.
– Как давление?
– спросил Валерий Петрович.
– Уже более-менее приличное.
– Заканчивайте сами, ребята, - велел профессор своим ассистентам, и только тут Женя понял, как отец волновался, хотя и выглядел самым спокойным в хирургической бригаде.
Валерий Петрович наклонился к одной из операционных медсестер, та все поняла без слов и, взяв корнцангом стерильную салфетку, промокнула взмокший лоб хирурга. Поглядев на экраны мониторов, он удостоверился, что теперь сердечно-сосудистые показатели пациентки не вызывают опасений, подошел к изголовью стола, некоторое время смотрел на голубовато-белое лицо Аллы, потом тихо произнес:
– Что ж ты так пугаешь нас, Аллочка! Разве такая молодая и красивая женщина имеет право нас покинуть?!
Через десять минут операция закончилась, а Женя все еще не мог прийти в себя. Аллу переложили на каталку и повезли в реанимацию, а он стоял, глядя ей вслед.
– Все обошлось, Жека, - сказал Олег, положив руку ему на плечо. И прибавил: - На этот раз обошлось.
Оба понимали - Алле может понадобиться еще не одна операция, следовательно, опять наркоз, огромная нагрузка на сосуды для человека, перенесшего уже шесть длительных наркозов.
Наконец Женя встряхнулся и подошел к отцу.
– Спасибо, батя. Ты классный хирург, я горжусь тобой.
Валерий Петрович посмотрел на сына, и его глаза были грустными.
– Потом потребуется лучевая и химиотерапия.
Жека и сам это понимал - при органосохраняющей операции лучевая и химиотерапия необходимы в качестве профилактики рецидива злокачественного новообразования.
– Нет, батя, - решительно заявил он.
– Тогда Алла точно будет знать, что опухоль злокачественная. К тому же, она хочет ребенка, так что подавлять функцию яичников нельзя.
– Вообще-то положено спрашивать
– напомнил отец.
– Я и так знаю, что ответила бы Алла. Она же сказала тебе перед операцией - если нельзя удалить лишь опухоль, оставить все как есть. Не сомневаюсь, что Алла бы рискнула и отказалась от лучевой и химиотерапии. Но лучше, если она будет верить, что опухоль была доброкачественной.
– Что ж, дадим ей шанс, - согласился Валерий Петрович.
– Природа нередко творит чудеса, а когда человек верит в благополучный финал, - тем более есть надежда.
Через час Алла проснулась и прохрипела: “Лучше бы я застрелилась. Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?” Страдая от боли, тошноты и общего омерзительного самочувствия, она материла и Жеку, и всех хирургов на свете, а он, глядя на любимую женщину, улыбался и думал: “Пусть ругается, главное, что самое страшное позади”.
Женя был уверен, что поседел за эти два с половиной часа, пока шла операция, но оказалось, что цвет его волос ничуть не изменился.
А на следующий день, войдя в отделение, Жека увидел в коридоре Аллу. Она медленно шла, опираясь на руку Валерия Петровича, и весело хохотала над его остротами.
Через две недели ее выписали. И вот сейчас любимая женщина прекрасно себя чувствует, шутит и смеется вместе с подругами.
Ну как тут не отметить, насколько переменчивая штука жизнь?!
Ирина уже притомилась от откровений малоприятной собеседницы и поднялась с места:
– Извини, Виола, мне нужно в дамскую комнату.
– Я с тобой!
– увязалась та.
Выйдя из кабинки, Ирина наскоро сполоснула руки, не стала пользоваться сушилкой и быстро вернулась в зал, надеясь, что Виола встретит еще кого-нибудь, кто согласится слушать ее сплетни.
Попросив сидящего напротив мужчину наполнить ее бокал, она встала, дождалась, пока смолкнет гул, и произнесла двусмысленный тост:
– Великий Гете говорил: “По выбранной мужчиною невесте легко судить, каков он и знает ли себе цену”. Так выпьем же за прекрасный выбор жениха, знающего себе цену!
Многие мужчины поняли ее буквально и одобрительно загалдели. Но некоторые гости уловили подтекст, который Ирина вложила в свой тост. Не дожидаясь, пока присутствующие выпьют, встал один из студентов и произнес, играя голосом:
– Алаверды. Женился старый холостяк на девушке, а в первую брачную ночь спрашивает: “Деточка, у тебя мальчики были?” Она: “Нет”. “А мама тебе что-нибудь рассказывала, как это делается?” “Нет”. “Вот беда, и я все позабыл...” Так выпьем же за средство от склероза!
Новобрачная пошла красными пятнами, жених тоже напрягся, но тут поднялся еще один мужчина:
– Немецкий мыслитель и поэт Генрих Гейне сказал очень умную вещь: “Врагов нужно прощать, но только после того, как их повесят”.
– В зале сгустилась тишина, гости переводили растерянный взгляд с жениха на второго алавердующего, а последний, подержав драматическую паузу, завершил: - Давайте выпьем за нас, веселых и умеющих прощать.