Женщина с большой буквы Ж
Шрифт:
– А-а-а! Мать-перемать!!!
Фотоаппарат нам вернули, а вот Зэково благодушие так и затерялось где-то в коридорах аэропорта.
– На фига ты книжку купила? Все равно читать не будешь. Бу-бу-бу… Бя-бя-бя… – Брови сдвинулись, губа оттопырилась совочком. – Пятнадцать долларов стоит. Тебе что, деньги некуда девать?
После крушения надежд кто-то впадает в апатию, кто-то уходит в запой, а Зэк заболел жадностью. Ему было жалко всего: трех долларов за парковку, воды в раковине… Нашел в море позеленевший цент, оттер
Больше всего его огорчал фонтан под нашими окнами: туристы накидали туда мелочи. Зэк выбирался на балкон и производил подсчеты:
– Двадцать девять долларов пятнадцать центов. Можно стейк в ресторане заказать.
Впрочем, ходить по ресторанам он отказался с самого начала:
– Дорого. Нам на дом копить надо.
Я попыталась спросить его, на фига лететь на Гавайи, если все равно собираешься сидеть в номере и копить денежки, но ответа не последовало.
– Прикинь, даже на экскурсии ездить отказался! – сообщила я Мелиске по телефону.
Но вместо того, чтобы посочувствовать, она захохотала:
– Это я его сглазила! Жадность – лучшее средство от женщин. Так что ты его скоро бросишь.
От жалости к Зэку мне хотелось плакать.
Я специально потащила его на Гавайи – хотела, чтобы он немного развеялся и пришел в себя. Но он решил, что у него жизнь не удалась, и слово его было крепко.
Вечером я разглядывала рекламные проспекты:
Летать над океаном на парашюте – я и с доплатой не полечу.
Хождение по джунглям с экскурсией – прикольно, но лень.
Подводное плавание, встреча восхода, встреча заката, путешествие в кратер вулкана, полет на вертолете…
– Так ты поедешь хоть куда-нибудь? – спросила я Зэка.
– Нет.
– А я поеду.
– Это твой выбор.
Зэк хотел, чтобы я сидела в номере и горевала вместе с ним.
Мне на глаза попался очередной проспект: «Если вы скучаете по песику, оставшемуся дома, мы сдадим вам в аренду собачку на любой вкус. Наши дружелюбные и ласковые питомцы с удовольствием составят вам компанию во время путешествия на Хану».
Я подумала, что кто-нибудь дружелюбный и ласковый мне сейчас точно не помешает.
Чтобы не травмировать Зэка еще больше, я вышла на балкон и прикрыла за собой стеклянную дверь.
– Алло! Это вы собак в прокат сдаете? Я завтра собираюсь на Хану, и мне нужен какой-нибудь малогавкающий уродец.
– А я не подойду? – спросил знакомый голос сверху.
Я подняла голову. На балконе этажом выше стоял Пол.
– Ты чего сюда приперся?!
– Захотел.
Я обернулась на Зэка. Он все так же сидел в кресле и смотрел телевизор. Вернувшись в номер, я схватила полотенце.
– Пойду в джакузи посижу.
– Как ты узнал, где я остановлюсь? – накинулась я на Пола.
– Мне Мелисса сказала.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
– Слушай,
Пол испустил вздох сочувствия.
– Да-а, хреново ему.
– Ну тогда не трепи ему нервы!
– Как скажете. Я отправлюсь с тобой в Хану, и он даже не узнает о моем приезде.
Есть мне прощение? Наверное, нет.
С Зэком ТРУДНО. Его так легко было любить, когда он светился изнутри, когда строил грандиозные планы, кормил меня пиццей и говорил, что ему нравятся упитанные кокотки… В последнее время он начал пахнуть больничной палатой. Почему-то так получается, что с ним и говорить-то положено только о «болячках». Иначе неуважение к горю получается.
Удирая с Полом на Хану, я думала о женщинах, которые бросают мужчин в беде: во время болезни или финансового краха… Конечно, кто-то бежит от проблем, но многие уходят по другой причине. Бывает, неудача ломает людям становой хребет. На месте теплокровного родного существа появляется привидение, а жить в доме с привидениями – на это не у всех нервов хватит.
Запомнить, зарубить себе на носу! Что бы ни случилось: переедь меня трамваем, разбей паралич – всегда держать хвост пистолетом! Уныние – это хуже ядерных отходов. Потому-то с ним в рай и не пускают – чтобы не портить экологию.
– Ты едешь сам по себе, а я поеду со своей временной собакой, – сказала я Полу.
– Ага. Ты меня не знаешь, я тебя тоже. Познакомимся в автобусе.
Пункт собачьего проката располагался в каких-то лопухах – забор, рыжая вывеска, менеджер-филиппинец в галстуке.
– Осень хоросий собачка, – раскланивался он. – Послусный, веселый. Осень смесной.
– А зовут как? – спросила я, глядя на мелкое лопоухое создание с мокрыми глазами.
– Слуга Императора.
Когда я подрулила к отелю, у крыльца уже стоял автобус с надписью «Дорога на Хану». Водитель открыл дверь.
– Утро доброе, э?
На груди у него гремела дюжина всевозможных амулетов, а на руке красовалась татуировка мертвой головы.
– Давай, собачка, запрыгивай в автобус.
Но Слуга Императора тупо смотрел перед собой и не собирался двигаться с места.
– Эй! Нам ехать надо!
Я потянула Слугу Императора за ошейник. Чувствуя, что его отдирают от земли, он отчаянно забил лапами и заплакал во весь голос.
На нас стали смотреть швейцары и прохожие. Туристы заполонили проход автобуса.
– За что собаку мучаем?!
– Никто ее не мучает! – оправдывалась я. – Я не могу ее здесь бросить – за нее деньги уплачены.
– Давайте его сюда, мэм! – Пол растолкал плечом граждан и взял на руки трясущегося пса. – Здрасте. Меня, между прочим, Пол зовут. А вас?