Женщина с глазами кошки

Полянская Алла

— Вика, дорогое мое дитя…

— Я уже не дитя, хотя меня и вырядили в кретинскую клетчатую юбку. Но я не позволю старой суке делать тебя несчастной!

Мне очень нравится, когда тетя Роза обнимает меня. Она теплая и уютная, от нее пахнет знакомыми духами, и я всегда с ней счастлива. Никому не позволю мне все испортить!

— Это моя племянница Роза и ее дочь Виктория.

Если кто-нибудь из них меня еще не рассмотрел, то вот подходящий случай. Плевать, это в последний раз.

— Тетя Левин, ваша внучка просто красавица, — говорит тетка, которая в первый

вечер возмущалась мной.

Я давно заметила, что все тут думают одно, а говорят другое. И еще эти их улыбки…

На мне голубое шелковое платье, вышитое цветами, и такие же туфельки, но меня это совсем не радует. Меня здесь вообще ничего не радует. Разве что сделать Саре подножку, чтоб та упала со страшным грохотом и звоном, а самой нырнуть за спину дамы в жутком зеленом туалете и юркнуть на балкон…

Разбитая посуда летит во все стороны, а я радуюсь до упаду.

— Плохая девочка!

Голос из темноты прозвучал неожиданно. Там стоит парень, высокий и крепкий, с черными длинными кудрями, падающими на плечи, обтянутые смокингом.

— Ты отлично умеешь делать подножки. Может, скажешь, зачем ты это сделала?

— Не понимаю, о чем ты толкуешь. Отвали.

— Дерзкая маленькая коммунистка! — Он тихо смеется, и его белые зубы ярко блестят на смуглом лице. — А ведь никто и не заметил твоего хулиганства! Кроме меня. Чем тебе так досадила Сара?

— Она выбросила моих кукол.

И не только этим. И я отомщу ей. Всем им. Только чего парень так хохочет?

— Выбросила кукол? Ой, я сейчас умру! Прости, дорогая… Думаю, нам пора познакомиться. Меня зовут Гарольд, я твой кузен в третьем колене — или что-то в таком роде. А ты — новое приобретение нашей добропорядочной семейки, приемная дочь Розы.

— И что?

— Ничего. Хочешь, уйдем отсюда?

— Куда?

— Туда, где веселее.

Он берет меня за руку и заходит в освещенную комнату.

— Тетя Левин, я ненадолго заберу нашу девочку.

— Гарольд, нет.

Лицо старухи становится холодным и непримиримым, вот только смотрит миссис Левин на сей раз не на меня.

— Девочке завтра на занятия. К тому же она наказана. Виктория, немедленно иди к себе. А ты — со мной в кабинет, Гарольд.

Мы втроем поднимаемся наверх, моя рука до сих пор в руке Гарольда. Черт, могло быть интересно, а старуха все испортила. Поэтому постою-ка я вот здесь и немного послушаю, о чем они там толкуют.

— Нам стоило больших усилий и еще больших денег, чтобы Роза смогла приехать.

— Но девочка…

— Роза считает ее своей дочерью, и это ее право. Она странная девочка, и, конечно же, не еврейка, неважно, что покойный Давид записан ее отцом. Но все как-то уладится со временем, когда она научится сдерживать свой бешеный характер.

— Тетя Левин, я же только…

— Гарольд, если я узнаю, что ты прикоснулся к этой девочке, я тебя уничтожу. А теперь поговорим о делах. Я проверила счета от Мотли. Вот, посмотри, что я нашла…

— Не может быть!

— Может. Натан припрятал часть товара, а выручку забрал себе.

— От тебя ничто не укроется, да?

— И

Натан должен был это понимать. Но ты знаешь, что должен сделать. А насчет девочки…

— Тетя Левин, я просто хотел…

— Гарольд, Тори еще девственница, и она теперь часть нашей семьи, хотим мы того или нет, но так уж сложилось. Я тебе сказала, и ты меня слышал, и второго такого разговора не будет.

— Я думал, ты ее ненавидишь.

— Она — просто упрямая и дерзкая девчонка, но у нее есть на то причины, Гарольд. Именно из таких упрямых и получаются настоящие люди, ты знаешь. И Тори стоит усилий — ее успехи в учебе поражают. Роза — моя племянница, дочь моей единственной сестры Лили. У нас с Хаимом не было детей, и я хотела, чтобы Роза приехала. Но она очень любит это маленькое чудовище и нипочем не соглашалась оставить ее. И я вижу, что девочка тоже очень любит Розу. Если бы не это, то… Вот потому я терплю ее проделки типа сегодняшней. А ты имей в виду.

— Не надо волноваться, я понял!

— Надеюсь, так и есть. А вопрос с Натаном решишь в течение суток. Время пошло, Гарольд! Кстати, чем Тори так понравилась тебе?

— Тем, что не притворяется кем-то другим.

— Как и ты. Опасная привычка.

— Это такой стиль, тетя. Ладно, меня ждут дела. Я попрощаюсь с ней, о’кей?

— Ты неисправим, Гарольд!

Я проскользнула в свою комнату. Неужели он зайдет ко мне? Зашел!

— Плохая девочка! Ты подслушивала, а это нехорошо.

— Почему?

— Потому что… Действительно, а почему?

Его теплые руки обвивают мою талию, и мне как-то… приятно, что ли? Не знаю.

— Я привезу тебе новых кукол.

— Не надо новых, мне были нужны те.

Его губы касаются моих. Даже интересно — он тоже любит мятную жвачку.

— Ты маленькая дикарка. Я найду твоих старых кукол, хочешь?

— Как ты их найдешь? Уходи, ты мне надоел.

— А вот посмотришь! Найду и вернусь.

— Вот когда найдешь, тогда и возвращайся.

Гарольд осторожно целует меня и выходит — тихо, как большой кот. Он и похож на большого хищного кота — своими обманчиво мягкими манерами, движениями, в которых видна скрытая сила, неслышной походкой и непроницаемым выражением глаз.

И я поняла, что мы с тетей Розой попали туда, куда не ожидали. Эти люди просто так не отпустят нас, никогда не отпустят.

* * *

— Глупости, Роза! — Старуха выпрямилась в кресле. — Куда вы пойдете? Согласна, я бываю иногда резкой, но ведь хочу вам обеим только добра.

— Я очень благодарна за все, но…

— Ладно, делай как знаешь. Я вас не удерживаю, у нас свободная страна.

Тетя Роза тогда не знала: нас не отпустили насовсем — нам позволили немного прогуляться. Наверное, и до сих пор так, но мне уже давно нет до этого никакого дела.

8

Дом показался сквозь заросли внезапно. Такое уж мое счастье — вместо инкских святилищ и храмов узреть среди джунглей мавзолей в испанском стиле.